— Загружайтесь, — разрешил капитан, но когда мимо него проходил ослик с поклажей, положил руку поверх вьюков и сказал: — А вдруг вы везёте контрабанду? Мне неприятности с властями не нужны. Откуда я знаю, что в ваших мешках? Может, там порошок дурман-травы? За такой груз на борту штрафом не отделаешься. Риск, он, знаете ли, дорого стоит.
Синие глаза лодочника вспыхнули недовольством.
— Свою плату, капитан, ты получил сполна, — он нервно перебросил с руки на руку опахало из цветных перьев на длинной чёрной палке, — и даже сверх того. А в вещах наших нет ровным счётом ничего предосудительного: просто одежда и немного еды на дорогу. Если ты, уважаемый, сомневаешься в правдивости моих слов, я готов пригласить любого представителя власти, чтобы он досмотрел мой груз, как, впрочем, и твой тоже.
Капитану подобное предложение совсем не пришлось по душе. В маленьком трюме его одномачтового судёнышка львиная доля любовно сложенного груза являлась не чем иным, как самой натуральной контрабандой. Поэтому он не жаловал портовых чиновников и досмотры. Ему не оставалось ничего, кроме как кивнуть и пропустить пассажиров. Однако ж от напутствия он не удержался:
— Привяжешь свою скотину на носу. И если только эта сволочь нагадит мне на палубу, выкину в море безо всяких разговоров!
— Единственная грязная скотина, которую я тут вижу, это ты, сам, капитан, — вполголоса ворчал Торки, когда его привязывали к поручням.
— Тише, — приказал Ясень, — нам только не хватает, чтобы матросы обратили внимание на говорящего осла.
Аэций, наряженный девушкой, хихикнул.
Когда кораблик, поймав ветер единственным парусом, заскользил по волнам, Аэций уже сидел на одеяле и приканчивал свою долю нехитрой трапезы. Ослик-Торки выразительно заводил глаза и жевал корочки хлеба, хотя мальчик успел подсунуть ему пару кусков окорока, пока никто не видел.
Аэций смотрел на исчезающий в дымке остров и думал, как много событий произошло с тех пор, как он всего два дня назад перешагнул порог хлебной лавки. В заброшенном саду среди корявых олив, они перекрасили волосы отваром обезьяньего ореха в чёрный цвет, а Торки похлопотал о новой одежде. Теперь мальчик знал, что светловолосый эльф его дядя, а вовсе не отец, как ему подумалось сперва. К сожалению, о родителях ему так и не рассказали. Ясень пресёк все вопросы, чётко сказав, что у них нет времени для серьёзного разговора, поэтому не стоит досаждать эльфа вопросами, и в целях безопасности притвориться, что они отец и сын. Благо их сходство бросалось в глаза. Аэций уже собирался открыть рот, чтобы спросить, когда же, наконец, наступит время вопросов и ответов, но натолкнулся на такой суровый взгляд, что решил подождать более удобного случая. Приятель же (или слуга?) эльфа понравился ему сразу и безоговорочно. Аэцию никогда раньше не доводилось встречать фавна, хотя он и читал про них. Торки был весёлым и бесшабашным, а его способность меняться просто поражала. Вот только ослом он никак не хотел становиться.
— Вы знаете, я перевоплощаюсь в животных только в самых отчаянных ситуациях. — Заявил он, — например, для спасения жизни.
— Сейчас именно такая ситуация, — парировал Ясень, заправляя в сапоги атласные чёрные брюки с узорчатыми лампасами. — Не в меру сообразительный парень Осокорь станет искать троих. Нас же будет двое, ты станешь великолепной маскировкой и освободишь нам руки от поклажи.
— А кто такой этот сообразительный парень Осокорь? — не удержался от вопроса мальчик.
— Тот, чьи люди убили Антония и хотели забрать тебя в хлебной лавке, — мрачно пояснил Брэк.
— Но почему? Почему я кому-то нужен?
Эльф положил руку Аэцию на плечо и сказал:
— Потому что от тебя сейчас зависит очень много людей. Кто-то из них совсем не хочет этого, а кто-то желает использовать тебя в своих целях.
— А ваши цели какие?
— Мои? — поднял тёмную бровь эльф, — я всего лишь выполняю волю твоего покойного отца.
Аэций понял, что разговор окончен.
Торки превратился в ослика и продолжал ворчать:
— Толкаете меня к оборотничеству, что в Лирийской империи уголовное, между прочим, дельце. Мне даже муху нечем будет согнать, кроме хвоста.
— В море мух нет, а что касается законности, то за мной четыре солдата его императорского величества. На этом фоне не то, что ослик, вервольф безобидным покажется.
Аэций без звука переоделся в девчоночье платье, а Ясень повязал его голову платком, чтобы скрыть острые кончики ушей.
Морские цыгане или, как их называли в Сциллии лодочники, встретили их настороженно. Но когда оказалось, что их предводитель — дородный бородатый мужчина с двумя кинжалами у пояса, старый знакомый Брэка, им даже обрадовались.