– Я волновалась за тебя. Мы ждали тебя домой три ночи назад.
Я притянул ее к себе и прижался губами к ее губам, целуя сладко и глубоко. Когда я отстранился, наши лбы соприкоснулись.
– Не думал, что это займет так много времени. Разведчик ведь принес сообщение?
– Да, – Элиза намотала на палец прядь моих волос. – И это единственная причина, по которой я не отправилась искать тебя с войском. Но я все равно волновалась.
– Думаю, ты просто скучала по мне.
– Возможно, – она ухмыльнулась и уложила голову мне на плечо. – Но только потому, что греться было не об кого. Никаких других причин.
Я целовал ее всюду, куда только мог достать, а она смеялась и обнимала меня крепче.
– Вален, – прошептала она. – Я скучаю по тебе каждый миг, когда тебя нет рядом.
– А я по тебе.
Я прижался к ее щеке, наклонился, чтобы продолжить то, на чем мы остановились несколько часов назад, но нам помешал хлопок двери.
– Король Вален! – разнесся по всему дому голос Ари.
Я застонал и перевернулся на спину.
– Никто не донимал его так сильно, пока он носил корону. Он это специально.
– Точно так, – ответил Ари, хотя он был по меньшей мере в пятидесяти шагах от нашей спальни. – Донимать тебя так весело. Сладкая месть за все ворчание и недовольство, которые я терпел от Кровавого Рэйфа, мой король.
Элиза хмыкнула и поцеловала меня в плечо.
– Ты – король королевства в разгар войны. Ни минутки на отдых и быть не может.
Я выкатился из-под мехов и скользнул в чистые брюки. Поправив пояс, я повернулся к ней лицом.
– Мне больно покидать тебя, поверь мне.
Не озаботившись рубашкой, я вернулся к кровати. Элиза обернула руки вокруг моей шеи и поцеловала самый краешек подбородка.
– Такова жизнь королевских консортов. Знаешь, думаю, я еще успею привыкнуть к твоему затылку, но спереди мне нравится больше.
Консорт.
Мы мало говорили о том, что означает корона. Не было ничего зазорного в статусе консорта, по крайней мере, при дворе Этты. Тор был консортом и занимал почетное положение. Мой дед был консортом королевы. Это был статус престижа, преданности, любви и обожания. Но этого мне было мало.
Я хотел, чтобы Элиза стала моей королевой.
Когда-то обеты означали для нее конец свободы. Когда мы только познакомились, ее принуждали к ним, а не так давно в Вороном Пике этот ублюдок, Ярл Магнус, заставил ее обменяться обетами с ним. Она питала отвращение к браку, и мне было горько думать, что, возможно, даже мысль о браке со мной вызовет у нее неприязнь.
Но я и не просил ее. Она выбрала меня. Я выбрал ее. Зачем нам что-то еще?
Я одарил ее быстрой улыбкой и закончил одеваться.
– Скоро увидимся.
– Готовься. Если слишком задержишься или возьмешь на себя кучу дел после того, как сбежал на целую неделю, я тебя утащу и спрячу в темный угол, чтобы заполучить себе целиком.
– Жду с нетерпением. Даже требую вообще-то.
Элиза подтянула под подбородок самое толстое меховое одеяло и улыбнулась мне напоследок.
Мне не нужны были обеты, чтобы понять, что я люблю Элизу и хочу, чтобы она была рядом со мной до последнего вздоха. Но еще я хотел, чтобы она была королевой. Я не мог избавиться от этой мысли, как будто боги посадили ее росток в моей груди, и он успел пустить корни.
Слово королевы Этты значило столько же, сколько слово короля. Королевы объявляли войны, начинали набеги, строили города и участвовали в советах. Консорт мог получить власть, только если король или королева не могли править, так как были слабы умом или телом. По этому же закону Тор претендовал на корону и получил бы ее, если бы захотел. Сол не был самим собой – его разум ему не принадлежал.
Если король попадал в плен или отсутствовал по другим причинам, власть переходила не консорту, а королевскому совету. Именно он принимал решения и определял стратегию.
Когда-то мои родители правили на равных. Я всегда восхищался ими и тем, как они поддерживали и дополняли друг друга. Когда отца захватили тиморцы, мама созвала знамена. Они пали вместе. Непокоренные, несломленные.
Да, я не собирался оставаться королем. Сол вернется. Должен вернуться. И займет место законного правителя.
Но до тех пор Элиза должна была быть королевой. Но от одной мысли попросить ее я нервничал, как мальчишка. Я любил ее, хотел ее и не сомневался, что чувства эти были взаимны.
– Чему улыбаешься? – спросил Ари, подцепляя со стола питьевой рог. Он выглядел усталым, но его острый язык не уставал никогда. Он проследил взглядом до меховой занавески, отгородившей спальню. – Неважно. Предпочту остаться в неведении. Прощайте, моя дорогая госпожа Элиза!
– Доброго дня, Ари, – отозвалась она. – Хотя ты только что испортил мой!