Перрин поморщился. Вся эта речь будто нарочно предназначалась для того, чтобы вывести Ранда из себя. Однако Ранд просто дождался ее окончания и повернулся к Сорилее:
– Возьми Айз Седай с собой к палаткам. Всех, и побыстрее. Проследи, чтобы все знали, что они Айз Седай. Пусть все видят, что они слушаются малейшего твоего приказания. Ты ведь исполняешь приказания своего Кар'а'карна? Ну вот, значит, это убедит всех, что я не хожу у них на поводке.
Кируна покраснела. Она чувствовала себя оскорбленной, она негодовала, и это так сильно ощущалось в ее запахе, что у Перрина зачесалось в носу. Бера попыталась успокоить ее, но без заметного успеха, и Кируна продолжала метать в Ранда взгляды, которые говорили: «Ты, невежа, сосунок, деревенщина!»; Аланна закусила губу, изо всех сил стараясь не улыбнуться. Хотя, если судить по запаху, исходящему от Сорилеи и остальных Хранительниц Мудрости, особых поводов для веселья у Аланны не было.
Сорилея криво улыбнулась Ранду.
– Может быть, Кар'а'карн, – сухо произнесла она; Перрин как-то засомневался, что Сорилея очень уж слушается Ранда. – Может быть, все так и получится.
Покачав головой, Ранд отошел вместе с Мин в сопровождении Дев, которые, точно тени, ни на шаг не отставали от него. Он принялся отдавать распоряжения тем, кто отправлялся с ним, и остающимся с Хранительницами Мудрости. Руарк, в свою очередь, тут же начал выкрикивать соответствующие приказания своим сисвай'аман. Аланна не сводила взгляда с Ранда. Перрин терялся в догадках, что же здесь произойдет дальше. Сорилея и прочие тоже смотрели на Ранда, и в их запахе ощущалось все, что угодно, только не спокойствие.
И тут до Перрина дошло, что Ферейгин больше никого не интересует и, следовательно, у него появился шанс. Но как только он направился к ней, Сорилея, Эмис и остальные из их «совета», как назло, окружили ее, оттеснив его в сторону. Отойдя вместе с Ферейгин на некоторое расстояние, они забросали ее вопросами, изредка поглядывая на Кируну и двух других сестер, как бы давая им понять, чтобы поостереглись снова подслушивать. Кируна, по-видимому, заметила этот маневр; она так сердито сверкала глазами, что казалось, вот-вот задымится. Бера что-то настойчиво внушала ей, и Перрин без малейших усилий различил слова «благоразумна», и «терпелива», и «осторожна», а потом «глупый». Что к кому относилось, не требовало разъяснений.
– Как только доберемся до города, будет бой. – В голосе Айрама явственно звучали нотки нетерпения.
– Ничего подобного, – решительно заявил Лойал. Уши у него подрагивали, он посмотрел на свой топор так, будто с удовольствием зашвырнул бы его подальше. – Ведь ничего не будет, правда, Перрин?
Перрин покачал головой. Он не знал. Если бы только Хранительницы Мудрости оставили Ферейгин одну хоть на несколько мгновений! Что такое важное они обсуждают?
– Женщины, – пробормотал Гаул, – еще более непонятные создания, чем пьяные мокроземцы.
– Что? – рассеянно спросил Перрин.
Может, просто протолкнуться сквозь круг Хранительниц Мудрости? Что произойдет? Точно прочтя его мысли, Эдарра сердито посмотрела на него, то же сделал и еще кто-то. Иногда и впрямь казалось, что женщины способны читать мысли мужчин. Ладно…
– Я говорю, ничего у них не понять, у этих женщин, Перрин Айбара. Чиад сказала, что не положит свадебный венок к моим ногам, прямо так и заявила. – Айилец, казалось, был потрясен. – Я, говорит, могу взять тебя в любовники, для себя и для Байн, но не более того. – (В другое время этакие слова могли бы шокировать Перрина, хотя он уже слышал о таком прежде. Айильцы были невероятно… свободны в этих вопросах.) – Как будто я недостаточно хорош, чтобы быть мужем, – сердито фыркнул Гаул. – Я не люблю Байн, но готов жениться и на ней, лишь бы Чиад была счастлива. Если Чиад не собирается плести для меня свадебный венок, с какой стати она заигрывает со мной? Раз я не гожусь ей в мужья, пусть оставит меня в покое.