БУМ!
Мартын ударил второй раз.
Остатки стекла вылетели под напором звука. Ножки кровати подломились. Перекрытия затрещали, ломаясь и крушась.
Фредо обессиленно уронил доселе вытянутую вперед руку. Огненный купол над его головой погас, но ноофеты этого даже не заметили — их внимание было поглощено страшным напором звука.
— Дьявол… — князь, сидящий на полу на коленях, медленно повернулся и ошалело уставился на лопоухого пирата. Тот воодушевленно тряхнул шевелюрой и ударил в третий раз.
Стоящий ближе прочих монстр взвыл, закричал — совершенно по-человечески, словно и не был никогда чудовищем, — и вдруг умер. Голова его взорвалась, не выдержав давления страшного звука, лопнула, как воздушный шар, забрызгивая кровью пытающегося подняться чернокнижника.
Аркано, которого жуткие звуки против воли заставили прийти в себя, повернулся на живот и, облокотившись о поваленную кровать, по-прежнему щуря рассеченный раной глаз, растерянно воззрился на «музыканта».
— Почему ты сразу не сделал этого?! — прошипел он и, оглянувшись, прицельно пнул согнувшегося и зажавшего уши ноофета по хлипкой коленке, — Давай, парень, бей, бей! Этим тварям, я смотрю, твоя игра нравится…
— Нет, стой! — Фредо, спотыкаясь, бросился к разыгравшемуся пирату. В магии он понимал значительно больше, чем его молочный брат, понимал, чем могут быть опасны зачарованные инструменты — а в том, что барабан к таковым относится, сомнений быть не могло, — и предпочитал остановить опрометчивого Мартына. Он схватил парня за руку и, не позволяя больше ударить по инструменту, нахмурился.
— Ты умеешь играть на нем? Или просто лупишь, в надежде, что получится?
Менестрель пожал плечами. Он принципиальной разницы не видел.
— Но ведь получается же, — резонно заметил он, — Отпусти, они ж сейчас очухаются! Вот я их сейчас одним ударом…
— Еще немного — и рядом с ними ты уложишь и нас! — чернокнижник нахмурился и, склонившись, решительно дернул из рук пирата барабан. Сам он, говоря откровенно, на зачарованных инструментах играть тоже не умел, но все-таки небезосновательно полагал себя человеком более образованным, чем клейменный пират.
Однако, он не учел настырного нрава последнего. Мартын, резко дернувшись вперед, уцепился за инструмент и потянул его к себе.
— Это мой барабан!
Аркано на миг закрыл лицо рукой и, испачкав ее в крови, опустил.
— Кретин, идиот! Отдай барабан Фредо, он лучше…
— Ничего он не знает лучше! — совсем возмутился парень, — Барабан мой, играть буду я!
— Ты угробишь нас вместе с ними!
— Отдай ему барабан!
— Это мой!..
Ноофеты, почувствовав — именно почувствовав, а не услышав, — что смертельные звуки затихли, медленно опустили руки, открывая уши и вновь, ведомые сладким запахом человеческой крови, нацелились на троих спорщиков. Те, увлеченные своими разборками, полностью поглощенные ими, даже не заметили этого, отчаянно перетягивая из стороны в сторону зачарованный барабан, переругиваясь, чертыхаясь и совершенно игнорируя действительность.
В реальность их вернул весьма резкий и неприятный момент.
Медведь, оттащенный за ноги, внезапно соскользнул с кровати и, пребольно ударившись лбом об пол, вцепился в чьи-то худые конечности. Пойманный им ноофет, прекрасно сознавая, от кого исходит сейчас угроза, рванулся вперед, открывая жуткую пасть, надеясь впиться в горло Мартыну. Аркано, отчаянно пиная удерживающего его монстра, дернул за ноги нападающего, силясь если не помешать, то хотя бы сбить его с курса. Попытка удалась.
Тварь, мотнувшаяся в сильных руках главнокомандующего, промахнулась и, вместо того, чтобы впиться в горло, наткнулась клыками на помеченное плечо пирата. Мартын взвыл.
Медведь с силой пнул заднего ноофета по колену и, пользуясь мгновенной передышкой, рванул назад нападающего. Мартын закричал еще громче — острые клыки чудовища прочертили на его плече четыре глубокие борозды: две менее глубокие в центре и две более глубокие по краям, рассекая метку.
Барабан выскользнул из ослабевших рук, и чернокнижник, пользуясь моментом, крепко сжал его. А потом внезапно подпрыгнул, повисая в воздухе на остатках магии, держась над головами растерявшихся тварей.
Ладонь его мягко опустилась на инструмент, и звук — более мягкий, более музыкальный, но не менее губительный, — снова наполнил собою комнатушку.
Ноофеты схватились за уши. Аркано, по-прежнему лежащий на полу, закрыл голову руками, надеясь так приглушить звук, уменьшить его воздействие на себя. Мартын, тяжело дыша от боли, сполз на пол, судорожно зажимая рваные раны на плече.