Он взглянул на меня ледяными глазами и процедил сквозь зубы:
— Ах, вот как! Ну что ж, Антоний. Я приму это к сведению. Вы можете идти. Я подумаю.
Так я победил, хоть отцу смертельно не хотелось это признавать. Потом мне сообщили, что он написал письмо Иерарху, в котором просил благословения для меня. Даже Эмиль, и тот сказал:
— Вы, дорогой братец, наверное, станете святым при жизни, — не так глупо, как обычно.
Только Мартин, как всегда выдал нечто ужасно обтекаемое:
— Чем умирать за веру, предпочёл бы жить и верить, — но он, я думаю, просто страшно завидовал.
Отец ни за что не отпустил бы его от себя никуда, кроме очередной дипломатической миссии. Жалкая доля для принца, как подумаешь!
Пока ждали письма от Иерарха, брат Бенедикт, как истинный подвижник, меня поддерживал, настоящая знать собирала пожертвования, а всё более-менее разумные молодые люди, которых интересовало хоть что-то, кроме разной будничной суеты, только и ждали, когда поход, наконец, благословят. В столице, конечно, собралось много всякого народу: наёмники, бродяги, которые мечтали о южных сокровищах, юродивые… Так что всякая рвань, типа цеховых мастеров и купцов, скулила и выла, что им страшно на улицу выйти, ха-ха! Не говоря уже о подонках, любящих противоестественные штучки, некромантах и прочей нечисти — их вообще вымело из столицы поганой метлой. В общем, атмосфера очистилась от одного ожидания. И в конце концов, отец вызвал меня к себе.
— Иерарх вас благословляет, Антоний, — сказал он с порога. Без всяких «помолчите», так-то! — А в знак своего святого участия в вашем подвиге предлагает вам духовника и переводчика из личной свиты, отмеченного многими достоинствами, святой жизни.
Я хотел сказать, что духовник у меня уже есть — и не из тех, кто будет всё Иерарху доносить — но отец, разумеется, меня слушать не стал. От даров Святого Отца нашего не отказываются. Точка.
Будто бы мне нужен переводчик! Я что, буду с этими погаными дикарями что-то обсуждать? За кого меня Иерарх принимает, интересно? В общем, я был страшно зол, но знакомиться с этим подарочком пришлось.
Я думал, Иерарх хотя бы солидного человека прислал, а он расщедрился на сопляка, младше меня. Тощенький монашек, хлебец с водичкой, святая редька. И, что самое противное, по роже видно, что вовсе не горит верой, а предприятие дико не одобряет. Несимпатичная рожа. Я решил, что такого надо сразу поставить на место, и сказал, очень холодно:
— Духовник у меня уже есть. Но раз уж тебя прислал Иерарх, я, так и быть, найду, куда тебя приткнуть.
Он зыркнул своими бесцветными глазками и передал письмо от Иерарха — мне лично. Сдохнуть можно, какая честь! Стоял и пялился, как я читаю. Иерарх там выдал, что я должен блюсти, не срамить, высоко держать, нести истинный свет — а эта блеклая гнусь, «брат Доминик», отныне считается моим советником.
Брат Доминик, а?! Ошпаренный кот ему брат! Не будь он духовным лицом, я бы ему прямо сейчас кое-что разъяснил. Любимчик Иерарха… Патлы ниже плеч — вообще-то, монахам устав не запрещает стричь волосы — балахончик подпоясан верёвочкой, якобы смиренно, сжимает Всезрящее Око в кулаке, как послушник. Тоненькие женские пальчики в чернильных пятнах. Святой жизни, ну-ну! Да что у них, в резиденции Иерарха, нормальных монахов нет, что ли? Вот так посмотришь на такую дрянь и уверуешь в пошлые историйки о том, чем это духовенство за закрытыми дверями занимается!
— Тебе Иерарх это письмо читал? — спросил я, когда закончил.
— Он мне его диктовал, — отвечает. Голосишко петушка из церковного хора, но наглости выше головы. Просто руки чешутся ему шею свернуть. — А кроме того, его святейшество дал мне особые указания насчёт мощей и документов, которые могут оказаться вашими боевыми трофеями, ваше высочество.
Меня просто затрясло от негодования.
— Хорошо, — сказал я. — Поглядим… на месте.
4
Рабыни и я вместе с ними пили кавойе — чёрный, чудесно пахнущий, горько-сладкий напиток — и ели лепёшки, когда кастраты принесли вышитые рубахи-распашонки, плащи, целиком скрывающие фигуру, с капюшонами, и платки из расписного шёлка, с длинной бахромой по краям. С ними пришёл господин Вернийе; он окинул всех хозяйским взглядом, огладил бородку, улыбнулся, кивнул и сказал толстяку Биайе, что товар пребывает в полном порядке. Пора собираться в дорогу.
Рабыни очень развеселились. Они были счастливы покинуть это место — и принялись болтать о мужчинах, которые придут смотреть на них на ярмарке. Одеваясь, они обсуждали, как можно привлечь к себе взгляд понравившегося мужчины: как подводить глаза, чтобы они казались ярче, как раскачивать бёдра и показывать приподнятую грудь, как выставить ножку, как встряхнуть волосами… Рабыни были очень уверены в себе; их радовала возможность что-то изменить и какое-то варварское ожидание этой игры в кости, этой лотереи, где брезжилась вероятность счастья на их лад.