Корона Ордынской империи, или Татарского ига не было

Но в современном татарском языке есть и слово «сюнче» — буквально означает «тот, кого направляют, или кто приходит с доброй вестью».

Таким образом, и слово «сюаньчай», означающее посланника, с учетом незначительного изменения, как видим — вследствие транскрипции или за давностью — мы можем найти в современном татарском языке: у татар доныне существуют выражения «сюнче жибэр» («направь человека для оглашения, сообщения»), и еще «сюнче килде», что значит: «пришел человек с доброй (радостной) вестью». Выражения эти применяются в повседневности, и маловероятно, что могут (могли) усвоить это носители другого языка — поэтому в язык халха и не перешло это слово «сюнче», в отличие от слова «эльчи — ильче» (посол), и некоторых других татарских (и общетюркских) слов, имеющихся в их языке и ныне. А у татар это слово — сюнче, как видим, довольно древнее, и сохранилось в языке, также как и язык в целом — татарский.

Вот еще пример того, что слово, похожее на халха-монгольское (В. П. Васильев записал его русскими буквами как «би»), было переведено им именно как халха-монгольское, в качестве местоимения «я», что и означает на языке халха данное слово (би). Посмотрим, какое в результате подобного перевода получилось словосочетание.

Перевод текста Мэн-хуна В. П. Васильевым: «Я сам, при свидании с их регентом, императорским наместником, великим князем Мухури, слышал, как он называл себя всякий раз татарским человеком; да и все их вельможи и главнокомандующие называли себя «я» (би) (выделено мной. — Г.Е.), они вовсе не знали, откуда взялось название Монголов…» (17, 220). Как видим, из текста перевода, если его воспринимать буквально, однозначно следует, что представители правящего слоя у татар Чынгыз хана для обозначения своего социального статуса применяли почему-то местоимение «я» — то есть, представители знати (именно социальная группа) называются у монголо-татар местоимением «я», именно в качестве социального термина. Но, судя по смыслу приведенной фразы Мэн-хуна, правильнее было бы предположение, что слово «би» означало вовсе не местоимение «я» на языке татар Чынгыз хана, а являлось именно социальным термином, присущим «вельможам и главнокомандующим», которым они называли себя и соответственно, так называли их и другие, определяя их статус.

И В. П. Васильев указал в скобках оригинал слова из текста Мэн-хуна (би), очевидно, потому, что вовсе не был уверен в переводе этого слова на русский язык именно в качестве местоимения «я».

И ученый был прав — сохранив это слово в тексте перевода в оригинале, он оставил нам ценный факт — есть подобное слово (би, бий) в татарском языке — историческое слово, хорошо известное в татарских исторических источниках и литературном языке. Переводится как «достойный, знатный и благородный человек», примерно соответствует слову «князь» либо «рыцарь»[35] (42, 14; 105, 92).

Теперь прочитаем текст перевода, оставив слово «би» в тексте — не заменяя его местоимением «я», то есть, не «переводя» это слово на русский язык. Получится связное словосочетание, по смыслу соответствующее всему тексту: «…да и все их вельможи и главнокомандующие называли себя «би»…». Как видим из текста Мэн-хуна, представляясь кому-либо и обозначая свое высокое положение в обществе, называли себя вельможи и главнокомандующие татар Чынгыз хана именно словом «би» («бий»). Чуть ниже увидим, что самого старшего сына Чынгыз хана (первенца) тоже звали Би[36], как и передает это имя Мэн-хун в другом месте этих же своих «Записок о монголо-татарах» (17, 221).

Приведем примечательный факт из одного письменного источника по истории Улуса Джучи, под названием «Шаджарат ал-атрак» («Родословие тюрков»), который был составлен при жизни и правлении чингизида из сибирских татар — хана Шейбани примерно в середине XV в., после занятия им Средней Азии в ходе войны с детьми Хромого Тимура — Тамерлана (33, 253). Данный документ был составлен на основе гораздо более ранних, «справедливых, правильных и достоверных историй» (102, 202–203).

35

Известны и другие варианты — «бек» (бег) (некоторые авторы считают это слово еще более ранним, от которого произошло слово «бий»), в некоторых регионах слово «бий» сменилось позднее другими словами — заимствованиями из персидского языка с аналогичным смыслом — «эмир», «мурза» (41). «В литературе эти два термина «бег» («бий») и «мирза (мурза)» очень часто применяются как равнозначные, чуть ли не синонимы. Термин этот в разное время применялся с различными смысловыми оттенками — от должностного звания до наследственного титула» (105, 92).

36

Араб Ибн-Батута, начало XIV в.: «татары называют родившегося своего ребенка по случаю, как и арабы…» (101, 295). И представляется более вероятным, что назвали сына Чынгыз хана словом, обозначающим «должностное звание или титул», а не местоимением «я». Ниже увидим, что одного из сыновей Чынгыз хана назвали словом, означающим в переводе на русский язык «Ратник» или «Воин».