Из племени джалаир «происходил» также, например, «представитель высшей татарской (уточним: сибирско-касимовской) аристократии», составитель «Сборника летописей», только не персидского, а татарского исторического источника конца XVI в.[53] Это высокое должностное лицо Касимовского ханства (105, 51, 63), «могущественный из всех татарских мурз-карачи» Кадыр-Али бек, «вышедший из повиновения хану Кучуму в 1582 г.» (там же, 42), который написал свое сочинение именно на старотатарском языке (там же, 54–59). К тому же относился этот «джалаирец» Кадыр-Али к тем же «карачу», упомянутым выше — как видим, субэтническая группа татар «джалаир», вернее, та ее часть, из которой происходил Кадыр-Али бек, к рассматриваемому времени «растворилась» в другой субэтнической группе — «карачу».
Но есть потомки средневековых татар и среди других тюркских наций — ив большинстве случаев они сохранили определенное родовое или племенное наименование по названию своей прежней субэтнической группы — племени: «мангыт», тот же «джалаир» и другие. Так как они, под влиянием различных процессов в ходе распада державы монголов, перешли в состав этноса соответствующего тюркского народа из той или иной субэтнической группы (племени) татарского народа.
В. В. Бартольд пишет: «по Зафар-наме (1, 277), мангыты были племенем (уймак) в Золотой Орде, из которого происходил знаменитый эмир Идегу (Едигей русских источников), современник и противник Тимура и Тохтамыша. Тот народ, который русские источники называют ногайцами, у Абулгази и в других восточных источниках того же времени именуется мангытами» (8, 556).
Правильно, и этот самый Едигей (Идегэй) (42), который «происходил из племени мангыт», как и многие «поволжские татары», и был, если выразиться конкретно, татарином — также как и Мухури, и Кадыр Али бек, и многие другие татары, происходящие из других «племен». Был Идегэй «татарский мурза», как его совершенно правильно называли и русские, и арабы, и западноевропейцы, и сами татары (36, 256, 282, 305, 387, 396; 42; 100; 101).
Все вышеприведенное не значит, что племена в полном смысле этого слова, как социальные общности, в татарском народе не вступали в интеграционные отношения и не «смешивались» в определенной мере друг с другом при складывании татар как народности (с VIII–IX вв.). Все это имело место в той или иной мере, но в то же время сохранялись названия племенных туменов и тысяч — войсковых соединений и частей, в которых служили, причем, можно сказать, пожизненно состояли при них в основном представители конкретной этногруппы, и свою принадлежность к этой этногруппе помнили они и их потомки.
Способствовали сохранению деления на «племена и роды» именно условия образования данного народа (этноса) — постоянное противоборство с сильными и агрессивными соседями — например, как мы уже упоминалось выше — с киданями, китайцами и с чжурчженями[54].
Впоследствии складывались другие этногруппы-племена («поколения» — по выражению В. П. Васильева) смешиваясь между собой, менялись их названия — например, «мангыты» стали называться «нугай», из представителей нескольких племен сложилось этногруппа «тумен» (13, 25–27), но сохранялось «общее для всех поколений название» народа — Татар, также как и его язык, самоназвание, самоидентификация и другие свойства этноса.
Вспомним об общепризнанном мнении официальных историков-западников: «предков халха-монгол, создавших великое государство, было так мало, что они отюречились среди местных кыпчаков-тюрок за очень короткое время».
Посмотрим, могло ли подобное произойти, в каких условиях жили монголо-татары среди других народов Улуса Джучи?
Ибн Батута, арабский посол, о столице Улуса Джучи — Сарае (XIV в.):
«Это столица султана Узбека. Зашли мы к султану и он расспросил нас о том, как мы съездили, о царе Византийском и городе его. Мы сообщили ему и он приказал дать нам пропитание и помещение. Город Сарай один из красивейших городов, достигший чрезвычайной величины, на ровной земле, переполненный людьми, с красивыми базарами и широкими улицами. Однажды мы поехали верхом с одним из старейшин его, намереваясь объехать его кругом и узнать объем его. Жили мы в одном конце и выехали оттуда утром, а доехали до другого конца его только после полудня, совершили там молитву полуденную, поели и добрались до нашего жилища не раньше, как при закате. Однажды мы прошли его в ширину; пошли и вернулись через полдня, и все это сплошной ряд домов, где нет ни пустопорожних мест, ни садов. В нем 13 мечетей для соборной службы; одна из них шафийская. Кроме того еще чрезвычайно много других мечетей. В нем живут разные народы, как то Монголы — это настоящие жители страны и владыки ея; некоторые из них мусульмане; Асы, которые мусульмане; Кипчаки; Черкесы; Русские и Византийцы, которые христиане. Каждый народ живет в своем участке отдельно; там и базары их. Купцы же и чужеземцы из обоих Ираков, из Египта, Сирии и др. мест живут в особом участке, где стена ограждает имущество купцов. Тамошний дворец султана называется Алтунташ (на татарском языке означает — «золотой камень». — Г.Е.) (101, 306).
53
Подробнее коснемся его ниже. И более ранних периодов, но не «популяризуемые» татарские исторические источники есть, и их довольно много (см. 105, 6–9; 106).
54
Необходимость быть в постоянной боевой готовности для отражения нападений воинственных соседей и была основной причиной складывания такого феномена, как «народ-войско», где каждый род («семья») составляла воинское подразделение, которые объединялись в более крупное — соединение племени, племена могли отдельно или совместно формировать более крупные соединения — «тумены». Соответственно все командные должности в подобных войсках были выборными, и в ведение войсковых командиров переходило со временем и решение задач общественного управления, так сказать, в мирное время. Этим и объясняется происхождение выборного принципа формирования системы государственной власти в державе монголов, а отнюдь не «пережитками первобытнообщинного строя у диких кочевников». И этот принцип выборности органов власти, возможно уже превратившийся из обычных норм в правовые к началу «эпохи монголов», был закреплен Чынгыз ханом и его соратниками в нормах Великой Ясы (Йазу). И это с многочисленными оговорками признают и официальные историки — например, относительно выборности должности верховного хана Державы.
Причем этот принцип организации войска и соответственно формы организации власти сохранялись вовсе не потому, что у татар затянулся «переход от первобытнообщинного строя к раннефеодальному обществу» — и общественные отношения и материальная культура татар были развиты не менее чем у других, «цивилизованных» народов, как увидим ниже.
И подобная организация войск сохранялась долго, вплоть до XVIII в. у татар — до разоружения и расформирования татарских войск Петром I — после физического уничтожения этим «реформатором» русских стрельцов — таких же элитных и высокоорганизованных и отлично вооруженных войск, как и войска татарских князей. Но сохранились, подобные татарским, принципы войсковой и общественной организации у русских казаков вплоть до XX в., которые составляли русское войско Монгольской Державы, по обоснованному мнению А. А. Гордеева — в XIII–XV вв. (24; 25).