Корпусной генерал фон Рейн прислал на доклад о прошедшем сражении именно полковника хотя бы и оттого, что тот ну никак не мог даже случайно опровергнуть его утверждения, что дорогу авангарду перегородила целая дивизия, причем, судя по всему, дивизия Эдвина Гогенштаузена. В своем рапорте фон Рейн указывал, что враг полностью обескровлен, и лишь наступившая темнота воспрепятствовала полному его уничтожению, а также делился планом по утру, на зорьке, окончательно сбить бранденбуржцев с дороги и продолжить движение. Упомянул он и о рейде фон Шпессера, блокировавшего прорыв вражеской кавалерии и обратившего супостата в бегство. Последним-то обстоятельством, ожидавший в сенях деревенского домика, приютившего на эту ночь Кабюшо и его свиту, полковник и начал хвастать напропалую перед присутствовавшими офицерами.
Ганс Нойнер, ожидавший когда его полковник выйдет с военного совета у командующего, дабы доложить ровно о том же самом, и наблюдавший неприятеля не в пример ближе, нежели видали драгуны, смекнул, что его собираются лишить заслуженной славы по обращению в бегство численно превосходящего врага, и вступил с полковником в перепалку, выставляя его вралем. Полковник, в свою очередь, никак не желал соглашаться с тем, что преследовал без всякого успеха всего-то три кавалерийских эскадрона, пусть один из них и был бы хоть сотню раз гвардейским, и упорно стоял на своем, указывая, что как раз кирасир ротмистра он и не видал.
Гвалт поднялся преизрядный, дело шло к дуэли, когда в приемную, на шум. вышел сам командующий. Ознакомившись с докладом вон Рейна и мнениями сторон о числе прорвавшихся кавалеристов неприятеля (при том Нойнер привлек на свою сторону свидетеля -- того самого артиллерийского капитана), фельдмаршал усмехнулся.
-- Ротмистр Нойнер, значит? -- смерил он взглядом Ганса. -- Тот самый, что организовал вчерашнюю баталию не дожидаясь приказа?
-- Осмелюсь доложить, -- вступился за своего подчиненного кирасирский полковник, -- что он только спасал своих боевых товарищей, которые подверглись атаке со стороны численно превосходящего неприятеля.
-- А теперь еще и два, как утверждает полковник фон Шпессер, кавалерийских полка в бегство обратил, причем один -- гвардейский? -- старый окситанец продолжал с усмешкой разглядывать Нойнера. -- А что же, хвалю, герой.
Он повернулся к своему адъютанту.
-- Эмиль, подготовьте приказ о награждении ротмистра Нойнера каким-нибудь подходящим по случаю орденом. Я подпишу. И в сегодняшнюю реляцию для Штеттина его подвиг включите. Пусть канцлер-регент хоть о чем-то хорошем прочитает.
Глава XII
Дорога назад заняла у фрейлины Мафальды меньше времени -- кучер, опасаясь новых встреч с грабителями, которые могли закончиться не так мирно и благополучно, как первая, гнал лошадей как можно быстрее, заставляя их выбиваться из сил. Его пассажирка тряслась на мягком сиденье, с грустью убеждаясь, что подремать на обратном пути ей не удастся. К счастью, спать ей особо и не хотелось. Слишком многое надо было обдумать. И хотя порой, когда экипаж попадал на особенно бугристое место на дороге, тряска мешала молодой даме сосредоточиться, она была рада, что у нее есть возможность побыть одной и спокойно принять решение...
Вознице и его важной пассажирке повезло: на этот раз никому из двуногих лесных обитателей не вздумалось напасть на них и освободить от ценных вещей. К замку гросс-герцога фрейлина подъехала ранним вечером, когда небо только начало темнеть. Обычно в это время хозяева замка неторопливо собирались ужинать, предвкушая долгий спокойный вечер. Но когда карета Мафальды въехала во двор, и сама она выглянула в окно, ей сразу бросилась в глаза царившая там суета. Нарядный экипаж гросс-герцогини стоял посреди двора, дверцы его были открыты, и снующие туда-сюда слуги загружали в сундуки под сиденьями огромные свертки, в которых, судя по всему, были упакованы ее многочисленные платья, накидки и прочие предметы туалета. В стороне фон Шиф заметила еще один экипаж, поскромнее -- из тех, в которых обычно ездили фрейлины Эвелины. Рядом с ним возвышалась внушительная гора похожих свертков и круглых шляпных картонок.
-- Что тут у нас происходит? -- спросила Мафальда, вылезая из кареты и обращаясь сразу ко всем присутствующим во дворе слугам. Те, увидев любимую фрейлину своей госпожи, поприветствовали ее вежливыми поклонами.
-- Завтра ее светлость возвращается в город, -- сказала одна из горничных.
-- С чего это она так резко с места сорвалась? -- удивленно пробормотала Мафальда, но в следующий миг, спохватившись, заговорила более почтительным тоном. -- Чем вызвано такое неожиданное решение ее светлости?
Прежде, чем ответить, горничная, не удержавшись, вздохнула, и по ее огорченному лицу фрейлина поняла: Эвелина решила вернуться в свою зимнюю резиденцию не просто так, не от скуки, а из-за того, что здесь ее что-то расстроило или рассердило. Вот только что бы это могло быть?
-- Я не знаю, -- уже не особо скрываясь, скорбно вздохнула горничная. -- Ее светлость утром была чем-то очень расстроена... После того, как о чем-то долго беседовала с его светлостью...
Мафальда понимающе кивнула. Теперь ей было ясно почти все. Эвелина поругалась со своим мужем и спешила уехать из летнего замка, «чтобы больше не видеть этого бесчувственного солдафона, погубившего ее молодость». В этом не было ничего необычного -- такие размолвки случались между августейшими супругами регулярно и каждый раз заканчивались примирением и устроенным по этому поводу балом. Без сомнения, и эта ссора завершится столь же счастливо. Но не факт, что это произойдет еще здесь, в замке, а не в городе: раз вещи гроссгерцогини уже собраны, значит, настроена она решительно и от возвращения в зимнюю резиденцию не откажется. Тем более, что здесь, за городом, с каждым днем становится все холоднее и все чаще идут дожди, так что от охоты и прогулок приходится отказываться, а других развлечений у Эвелины нет. Значит, нормально отдохнуть после своей поездки в имение Мафальде не придется -- завтра ее ждет такая же тряская дорога и жалобы герцогини на обидевшего ее супруга.
Улыбнувшись горничной и кивнув другим слугам, тащившим через двор целую пирамиду коробок со шляпами, фрейлина зашагала к входу в замок. Предстоящий ей разговор с госпожой вряд ли будет сильно отличаться от множества подобных бесед, которые она имела с ней в прошлом -- в этом Мафальда была уверена.
Как она и предполагала, Эвелина сидела в своем будуаре, и лицо ее выражало мировую скорбь. Фрейлина Розалинда, увидев госпожу фон Шиф, просияла от радости -- причем радость эта, несмотря на их натянутые отношения, была совершенно искренней. Мафальда злорадно усмехнулась про себя: Розалинда считала ее своей соперницей и прилагала все усилия, чтобы занять ее место главной любимицы герцогини. Отъезд фон Шиф она восприняла, как свой шанс добиться желаемого в ее отсутствие -- за что и поплатилась, так как в обязанности любимой фрейлины входило, кроме всего прочего, еще и выслушивание всех жалоб Эвелины и безуспешные попытки ее утешить, если та находилась в расстроенных чувствах.
-- Здравствуйте, ваше сиятельство! -- присела Мафальда в реверансе, после чего повернулась к своей «заместительнице». -- Добрый вечер, Розалинда!
-- Добрый вечер, Мафальда! Как хорошо, что ты уже приехала! -- с чувством воскликнула вторая фрейлина и стала медленно, бочком, продвигаться к двери. -- Оставлю вас, ваша светлость, -- поклонилась она Эвелине и выскользнула в коридор.
С трудом сдерживая улыбку, фон Шиф пошла навстречу своей госпоже, которая тоже встала с кресла и протянула к ней руки.
-- Мафальда, -- простонала она, -- как же мне тебя не хватало! Как же нам всем без тебя было плохо! Пообещай мне, поклянись, что ты больше никогда меня не оставишь!
-- Что случилось, госпожа? -- сочувственным тоном поинтересовалась фрейлина, игнорируя эту просьбу. -- Меня же всего два дня не было!