-- Ну, отчего же сам, если у меня теперь заместитель есть? Пусть фон Айс озаботится. Кстати, должен поблагодарить вас, герр генерал, за такого помощника. Отличный стрелок, да и храбрости отменной. К тому же, как выяснилось, недурно управляется со шпагой и левой рукой.
-- Отчего же левой-то? -- не понял Эрвин.
-- Да там на стене кабинета висела коллекция его покойного дядюшки -- старинное оружие, но в исправном состоянии. Мы его все зарядили, на всякий случай, а когда такой случай все же наступил и вражеские гренадеры ворвались в усадьбу, юнкер схватил первое что под руку попалось, да разрядил в ближайшего померанца. -- корнет криво усмехнулся. -- А попалась ему двухфунтовая ручная мортирка времен шведско-новгородской войны. Картечью-то троих уложить удалось, да только вот корнету отдачей правую ключицу сломало. Ну там еще потом по ноге багинетом досталось, но вскользь, сущая царапина. Так что, ему в этот госпиталь тоже прямая дорога теперь, вот он пусть и озаботится отправкой.
Глава XIV
«Не узнаю ее сиятельство!» -- эту фразу Мафальда теперь повторяла про себя раз по десять на дню. Конечно, она помнила, что и раньше нередко говорила себе то же самое -- с тех пор, как она стала фрейлиной госпожи Эвелины и немного узнала ее характер, гроссгерцогиня постоянно давала ей повод для удивления, делая что-то, чего от нее никто не ожидал. Однако все прошлые непредсказуемые перемены в этой взбалмошной даме не шли ни в какое сравнение с тем, что происходило с ней теперь. Впрочем, такая непредсказуемость ее любимой фрейлине, скорее, нравилась.
На следующий день после приема, на котором герцогиня объявила о своем желании помогать раненым, она развела невероятно бурную деятельность. Слуги, выполняющие ее поручения, сбились с ног, а фрейлины, раньше любившие пожаловаться на скуку, теперь в прямом смысле едва не падали от усталости. И уже ни на что не жаловались, так как их госпожа, загрузив их разными заданиями, сама умудрялась проделывать еще больше дел и выглядела при этом совершенно счастливой и довольной.
Оставшиеся при Эвелине двое пажей стали теперь курьерами и были отправлены в военный лагерь, чтобы узнать, где именно был устроен госпиталь. Отряды армии фон Берга, включая и обозы с ранеными, постоянно перемещались, и пажи, то отстававшие от них, то догонявшие солдат, то мчащиеся обратно в город, наверное, не раз позавидовали своему бывшему собрату Францу фон Айсу -- мало того, что теперь он герой, мало того, что поучаствовал в настоящем мужском деле, так ему, ко всему прочему, больше не придется быть у гроссгерцогини на побегушках!
Однако, вернувшись в Бранденбург, пажи оставили эти мысли при себе и только доложили Эвелине, что фельдмаршал определил местом расположения армейского госпиталя монастырь Святого Торина, где планируется разместить всех, кому требуется лечение, и что обоз с ранеными и больными из бригады фон Эльке туда уже направляется.
-- Если мы отправимся туда послезавтра, то, скорее всего, прибудем в монастырь одновременно с обозом, -- быстро подсчитала Мафальда, во время доклада пажей находившаяся рядом с герцогиней. -- Или даже мы туда явимся на день раньше...
Эвелина сосредоточенно кивнула и велела пажам сообщить всем фрейлинам и прислуге, что на сборы в дорогу у них остались ровно сутки.
Если герцогиня теперь вызывала у Мафальды безмерное удивление, то наблюдать за остальными фрейлинами ей было просто забавно. Все они разделились на два неравных «лагеря» -- меньшая часть, заразившись энтузиазмом своей госпожи, тоже рвались в госпиталь, а остальные всячески пытались сделать так, чтобы их освободили от этого слишком пугающего их дела. Лучше всего это получилось у молоденькой Эмилии -- пока другие фрейлины раздумывали, стоит им искать предлог, чтобы остаться в городе, рискуя вызвать гнев ее сиятельства, или лучше немного потерпеть и съездить с ней к раненым, она первая сказалась простуженной и так умело изображала больную, что зашедшей навестить ее Эвелине даже в голову не пришло, что ее обманывают.
-- Неужели ты не сможешь с нами поехать? Как же жаль! -- сочувственно вздохнула герцогиня, увидев лежащую в постели бледную и поминутно кашляющую Эмилию.
-- Мне самой очень жаль, -- слабым голосом отозвалась «больная», и в глазах у нее заблестели слезы.
-- Может, ты еще успеешь поправиться? -- с надеждой спросила Эвелина. -- Нам все равно нужно еще хотя бы дня три-четыре, чтобы все подготовить.
-- Я постараюсь, ваше сиятельство, -- отозвалась Эмилия еще более тихим, почти умирающим голоском.
«Переигрывает, дурочка!» -- усмехнулась про себя Мафальда, тоже отправившаяся навестить «больную», чтобы проверить сразу возникшие у нее подозрения о том, что «болезнь» фрейлины, как минимум, сильно преувеличена.
Однако ее сиятельство так ничего и не заподозрила и вышла из комнаты Эмилии с расстроенным видом. Самоуверенной герцогине трудно было представить, что кто-то из ее ближайшего окружения решится так нахально ее обмануть, а кроме того, она -- в этом Мафальда все сильнее убеждалась с каждой минутой -- искренне считала, что помочь солдатам в госпитале захочет любая уважающая себя женщина, что никому просто не понадобится искать повод, чтобы избежать этой почетной обязанности. Это тоже стало открытием для любимой фрейлины гроссгерцогини -- раньше она и не подозревала, что ее госпожа так хорошо думает о людях.
К вечеру того же дня простуда «скосила» еще одну фрейлину, которая тоже со слезами на глазах уверяла ее сиятельство, что поехала бы за ней куда угодно, бросилась бы в огонь и в воду -- но вот, как назло, осенние сырость и ветер лишили ее этой прекрасной возможности. Госпожа фон Шиф гадала про себя, продолжится ли во дворце эпидемия простуд, и предполагала, что на следующий день, скорее всего, сляжет еще пара «несчастных». Однако остальные фрейлины сообразили, что все последующие «тяжелые болезни» будут выглядеть слишком неправдоподобно и новые притворщицы выставят себя в глупом виде, поэтому эпидемии среди них не случилось. Тихонько бормоча себе под нос не особо лестные эпитеты в адрес двух симулянток, успевших «простудиться» вовремя, фрейлины стали искать другие способы остаться в городе. Самой находчивой из них оказалась старая дева по имени Терезия.
-- Ваше сиятельство! -- обратилась она к герцогине, когда та встала из-за стола после завтрака. -- Я тут подумала... Вам ведь будут нужны помощники, которые могли бы здесь, в городе покупать лекарства, бинты и вообще все необходимое. Вас-то здесь не будет! Если вы позволите... я могла бы взять это на себя!
-- Совершенно верно, - мгновенно сориентировалась одна из новых фрейлин, которую звали Гризельда, -- а еще кто-то должен будет распространять ваш призыв помогать военным и рассказывать, как идут ваши дела в госпитале! Знатные горожане наверняка захотят сделать пожертвования для госпиталя, и можно будет устраивать приемы, где мы будем их собирать...
-- Да, действительно, -- с серьезным видом кивнула Эвелина. Сама она еще не успела продумать все вопросы, связанные с затеянным ею делом, но признаваться в этом фрейлинам, да еще в присутствии убирающих со стола посуду служанок не собиралась. -- Я как раз думала, кому это поручить, но раз вы сами вызвались...
Терезия и Гризельда просияли. Еще несколько фрейлин заметно приуныли, понимая, что других предлогов не ехать в госпиталь им не придумать. Фон Шиф скосила глаза на Розалинду, тоже выглядевшую не особо радостной. Для Мафальды эта фрейлина была теперь загадкой -- она явно не хотела никуда ехать, но почему-то до сих пор даже не попыталась ничего предпринять, чтобы остаться в городе. Это было очень не похоже на опытную интриганку Розалинду, и любимица герцогини поглядывала на нее с опаской и любопытством: неужели у нее есть какой-то тайный путь к отступлению, который она готовится осуществить позже? Однако как ни старалась Мафальда угадать, что задумала ее главная соперница за внимание Эвелины, ей это не удавалось.
Тем временем, сборы в дорогу шли своим чередом. Все остальные фрейлины либо сами рвались в поход, либо смирились с неизбежным и торопились упаковать в саквояжи все самое необходимое. Гроссгерцогиня время от времени напоминала всем, чтобы не тащили с собой «кучу ненужных тряпок», и грозилась, что заставит бросить все лишнее, если они будут ехать слишком медленно. Сама она, правда, тоже нагрузила свой экипаж двумя внушительного размера сундуками, однако по сравнению с тем количеством вещей, которые Эвелина обычно брала с собой в поездки, это было совсем не много. Так что и здесь у остальных фрейлин не было возможности даже просто пожаловаться на свою нелегкую судьбу. Впрочем, чем ближе был день отъезда, тем меньше, как казалось Мафальде, у остальных дам возникало такое желание. Большинство из них постепенно заражались энтузиазмом своей госпожи.