Высокая, статная, вполне еще сохранившая женское очарование, невзирая на свои почти уже полсотни лет и строгое лицо, Мария-Габриэль фон Эльке производила воистину неизгладимое впечатление на каждого, кто видел ее впервые. Наделенная острым пытливым умом, вдова генерала не только не лезла за словом в карман, но и была в переписке с большей частью тех философов и ученых Европы, что, по ее же словам, «хоть чего-то, да стоили не только как мужчины».
-- С годами путешествия перестают казаться чем-то увлекательным, и начинают утомлять. -- посетовала матушка Эрвина и Мафальды, после чего, не дожидаясь приглашения, уселась в кресло близ камина, поправила складки дорожного платья и начала стягивать перчатки.
-- Вы что же, дорогая кузина, прямо из кареты ко мне прибыли? Даже не отдыхали? -- удивился гроссгерцог.
-- Максимиллиа-ан! -- Мария-Габриэль погрозила ему пальцем. -- У меня есть внук, которого я безмерно обожаю, по которому я соскучилась, и терять время на глупые условности не имею никакого желания. Мне и так еще в Шиф ехать, а мальчик столько времени под присмотром одних только слуг, без единой родной души рядом.
-- Ну, насколько я знаю, -- произнес герцог, -- недавно его навещала Мафальда.
-- Вот как? -- графиня фон Эльке справилась, наконец, с перчатками, и вытянула руки к огню. -- Она что же, попросту сбежала?
-- Нет, устроила так, что Эвелина ее отпустила к сыну сама, добровольно.
-- Подвиг, достойный Геркулеса. -- на губах женщины появилась легкая улыбка. -- Моя дочь.
-- Хм... Последние слова мне следует воспринимать как сообщение об успехе вашей миссии, Мике?
-- Ну это уж как посмотреть, Макс. -- со вздохом ответила вдовая генеральша. -- Я-то вашу затею женить сына на двенадцатилетней девочке не одобряю, вы знаете.
-- На двенадцатилетней королеве, моя дорогая. Ко-ро-ле-ве. И потом, я же не предлагаю сразу же тащить ребенка в постель. Пускай вырастет, можно до супружеских обязанностей и подождать четыре года. Так все же, что вы мне скажете?
-- Ну что тут говорить? -- последовало легкое пожатие плечами. -- Съездила, пообщалась, пустила пробные шары на предмет выдать их королеву за нашего наследника престола... Хорошо, все же, что я почетный член Натурфилософского общества Бреслау, многие двери легче открывались. Сабина мне устроила аудиенцию у королевы-матери... Ох, и располнела же!
-- Сабина, или вдова Михаэля Хворого? -- с усмешкой поинтересовался Максимиллиан.
-- Да обе, -- отмахнулась графиня. -- Собственно, королева Петра идею только поддерживает. Она кроатка, ей гонор силезийцев о том, что они-де все века самостоятельные были, и своих королей имели, а чужим не кланялись, как-то индифферентен. Наоборот, она опасается, что дочери оставят только представительские функции, а править будут в обход королевы. К тому, собственно, и идет, как мне кажется. Ну а знать, наоборот, наследника вашего видеть в консортах совсем не горит желанием. Подлецы из регентского совета опасаются, думаю, совершенно обоснованно, что Эдвин просто включит Силезию в состав нашего герцогства, и их власти придет конец. Не наворуются никак. Ну и простое дворянство тоже в своей стране хочет жить, со своим королем. Нормальная такая гордость, Макс.
-- Значит, скорее нет, чем да? -- уточнил Максимиллиан Капризный.
-- Ну я бы так не сказала. -- графиня усмехнулась вновь. -- Поляки-то помнят, что Пробусы происходят от их Пястов, как и их же нынешние Ягеллоны... хотя последнее-то далеко не факт... и уже начали намекать, что неплохо бы возвратить Силезию в лоно Польши, раз уж прямая королевская линия прервалась и на трон взошла баба. А покуда вы воюете с Померанией, могут под шумок это сделать.
-- Более спорных притязаний на корону я не встречал. -- фыркнул гроссгерцог. -- Это совершенно дутые обоснования!
-- Пушки, кони и солдаты -- вот что является единственным достаточным обоснованием прав с древнейших времен. -- отрезала Мария-Габриэль. -- И у Польши они есть, а у Силезии -- почти что и нет. Армия -- название одно. Дивизии вашего сына будет довольно, чтобы разогнать этот сброд.
Графиня презрительно фыркнула -- будучи вдовой корпусного генерала, уж в армиях и солдатах-то она разбиралась превосходно.
-- В общем, поговорили мы с главой регентского совета о делах их скорбных под горячий шоколад... Интересный человек, и вовсе не дурак, да... В общем, он все мной сказанное сейчас понимает, но и просто так, взять и все отдать не может. Но после третьей бутылки бургундского.... э-э-э-э... шоколада мы с ним выход все же нашли.
-- Вот как? Безумно интересно, какой.
-- Ну, если официально никакой унии между Бранденбургом и Силезией не случится, а мы разыграем датско-голштинский сценарий, когда Сюзанна Пробус остается вполне самостоятельной во всех смыслах, кроме брачного, королевой, и в дальнейшем королями силезийскими будут исключительно наследники бранденбургского престола, столь же самостоятельные, но никак не наши монархи, то дворянство можно будет убедить, что этот брак -- благо. Полномочия королевского совета придется расширить, правда, ну да куда уж без этого.
-- То есть формально Силезия будет самостоятельна во всем, кроме внешней политики? -- уточнил гроссгерцог.
-- Формально-то и в ней тоже. -- усмехнулась графиня фон Эльке. -- Вплоть до права объявить войну Бранденбургу. Но так-то ведь именно что формально!
-- Ну что ж, это, возможно, одно из самых разумных решений. -- задумчиво произнес Максимилиан Гогенштаузен. -- Единственное, что огорчает, это то, что сыну я так и не смог добыть титула короля.
-- Ба! -- в голосе генеральши прозвучала неприкрытая ирония. -- Мало что ли в Аллюстрии королевств? Завоюет еще какое-нибудь. Да, пока не забыла! Я в Бреслау приобрела вам в подарок сервиз из мейсенского фарфора, слуги в приемной сложили пока. Не желаете глянуть?
Глава XVI
К тому времени, как все сопровождающие гроссгероцогиню Эвелину дамы приблизились к ней, пожилой врач как раз закончил свои объяснения, и повернулся к новым помощницам.
-- Кто-нибудь из вас когда-нибудь оказывал медицинскую помощь? Хотя бы палец порезанный перевязывал? -- быстро спросил он, обведя компанию одетых в дорожные, но все равно достаточно яркие и пышные наряды женщин строгим взглядом.
-- Я! Мне приходилось... -- отозвалась раскрасневшаяся Белинда -- словно маленькая девочка, отвечающая урок суровой гувернантке. -- И госпоже Люсинде тоже, -- она кивком указала на свою спутницу.
Мафальда, бросив на девушку удивленный взгляд, молча сделала шаг вперед. Остальные фрейлины, как и их предводительница, со вздохом развели руками.
-- Что ж, могло быть и хуже, -- еле слышно пробормотал Абеле и вновь повернулся к герцогине. -- Ваше Сиятельство, я бы попросил вас и ваших фрейлин помочь вон тем монахам, -- он указал рукой на группку людей в черных рясах с алыми крестами, занимающихся еще несколькими лежащими на земле солдатами. -- А те, у кого есть опыт в нашем деле -- следуйте за мной!
Он все так же резко махнул рукой в другую сторону, указывая на еще несколько неподвижно лежащих тел, и, не оглядываясь, направился туда. Мафальда и Люсинда зашагали следом, а юная фон Фалькенхорст, сперва шедшая вместе с ними, внезапно метнулась к одной из повозок на дороге, из которой раздался особенно громкий стон.
-- Назад, барышня! -- тут же прикрикнул на нее Кальмари. -- Идите со мной. Сначала -- к тем, кто ждать помощи уже не может!
-- Но как же... - девушка остановилась, разрываясь между приказом врача и человеком, которому было плохо.
-- Идите со мной, -- повторил Абеле. -- Сначала -- к самым тяжелым. Ну же!
Белинда, наконец, подчинилась и пошла за ним, хотя по дороге несколько раз оглянулась на повозку. Кальмари не обращал на это внимания -- он уже почти бежал, и трем женщинам, путающимся в своих длинных юбках, приходилось прилагать все усилия, чтобы не отстать от него.
Вчетвером они подошли к еще одной повозке, которая подъехала почти к самым воротам монастыря, но застряла в грязи, не дотянув до них пару десятков шагов. Вокруг нее тоже суетились монахи и помогавшие им две женщины в крестьянской одежде -- в тот момент, когда лекарь и его новые помощницы оказались рядом, монахи как раз перекладывали на расстеленный на земле плащ чье-то неподвижное тело. Мафальда вздрогнула -- в первый момент ей показалось, что этот солдат мертв. Позади нее тихо ахнула Белинда, и фрейлина, оглянувшись, увидела, что лицо этой девушки, обычно не по-благородному румяное, теперь было белее белого. «Сейчас в обморок свалится, -- почти равнодушно вздохнула про себя фон Шиф. -- И лежать будет долго, пока сама в себя не придет, потому что в такой момент ею точно никто не будет заниматься».