-- Пушка разряжена! Вперед! Порубим их на кусочки! -- выкрикнул он и ринулся в атаку.
Глава XXIV
Остаток дня после разговора в трапезной с Белиндой и внезапно появившимся Абеле Мафальда измучилась от любопытства. Ей ужасно хотелось узнать, что еще позволяет дар потомков самой святой Клархен и что имел в виду доктор, когда говорил, что ему не нравится ее интерес к этому делу. Но пока оба вопроса оставались для нее тайной: Кальмари отказался что-либо объяснять, самым неучтивым образом сославшись на голод и начав есть, а потом в трапезной появились другие едоки и стало не до приватных разговоров. Ко всему прочему, после этого в трапезную явилась Люсинда, повсюду ищущая свою подопечную, и полностью поддержала врача, утащив ее в выделенную им келью. Вслед за ними куда-то ушел и Абеле, так что фрейлине-майору ничего не оставалось, как отправиться выполнять его требование.
Ночью она пару раз просыпалась и долго не могла заснуть -- мысли ее снова и снова возвращались к рассказу Белинды. Однако это не помешало фрейлине хорошо выспаться, и утром она встала с кровати в прекрасном боевом настроении, готовая выведать все, что ее интересовало и у юной Фалькенхорст, и у загадочного доктора Кальмари. С первым, как на предполагала не должно было возникнуть трудностей -- девушка уже начала с ней откровенничать, значит, и дальше не станет ничего скрывать. А вот со вторым ей следовало готовиться приложить все свое умение выведывать разные секреты...
Правда, для начала фон Шиф нужно было разобраться со всеми своими повседневными делами. Наскоро одевшись и приведя себя в порядок, майор отправилась в келью гроссгерцогини и обнаружила, что там никого нет -- ее госпожа, как это уже не раз случалось за время жизни в госпитале, встала раньше всех, сама справилась со своим нарядом и прической и ушла помогать медикам. Мафальда покачала головой -- эдак ее светлейшему сиятельству скоро вообще будут не нужны фрейлины! -- и тоже поспешила в одно из зданий, превращенных в госпиталь. Неожиданно ей вспомнилась вчерашняя перепалка с сержантами-курильщиками, и она подумала, что у них надо бы забрать оставшийся табак, а заодно проверить, не дымят ли тайком другие пациенты. «Если не будет срочной работы, устрою проверку всех выздоравливающих», -- решила фон Шиф. -- «Оно, может быть, у раненых и последняя радость, а вот простуженным дышать этой вонью вовсе ни к чему».
Курильщикам в тот день повезло: сначала фрейлина, собравшаяся в поход по их кельям, встретила двух монахов, попросивших помочь им с перевязками, и лишь через два часа она смогла осуществить свое намерение лишить их единственного удовольствия. Зато освободившись, она взялась за это дело с тем же энтузиазмом, с каким выполняла все свои госпитальные обязанности. У любителей табака не было никаких шансов: они упрашивали Мафальду не отбирать у них самое дорогое, предлагали ей взятки в виде щепоток того же табака и даже говорили, что до нее у них уже побывала другая фрейлина, отобравшая кисеты, но после просьбы описать предшествинницу начинали путаться в деталях и жаловаться на забывчивость. Но фон Шиф была неумолима, а большинство пациентов оказались младше ее по званию, так что отказаться выполнять ее распоряжения при всем желании не могли.
Возвращаясь в свою келью с целой охапкой «трофейных» кисетов и трубок, камер-фрейлина думала о том, что ей, пожалуй, нравится быть майором и отдавать приказы, которые тут же беспрекословно выполняются. С этой оптимистичной мыслью она сложила добычу на сундук со своими платьями и на мгновение задумалась, что делать дальше. Обходя курильщиков, она надеялась встретить доктора Кальмари и, как это уже бывало, начать помогать ему в каких-нибудь врачебных процедурах, а потом, во время передышки, завести разговор о вчерашнем. Либо встретить Белинду и поговорить с ней о ее даре, а если рядом будет ее компаньонка, сперва найти какой-нибудь предлог, чтобы остаться с девушкой наедине. Но ни Абеле, ни Белинда Мафальде так и не попались. «Значит, теперь поищем их целенаправленно», -- сказала себе фрейлина и вышла из кельи.
На этот раз ей почти сразу улыбнулась удача. Стоило Мафальде выйти во внутренний монастырский двор, и она увидела доктора Кальмари, выходящего из того здания, где лежал ротмистр фон Шиллинг. Шиф просияла -- у нее сразу же нашелся прекрасный предлог заговорить с врачом.
-- Здравствуйте, господин Кальмари! -- направилась фрейлина ему наперерез. -- Скажите, вы не от господина ротмистра идете?
-- Да, и от него в том числе, -- повернулся к ней Абеле и, предвосхищая ее следующий вопрос, продолжил. -- Судя по тому, как он ругается на нашего брата-медика и какие делает зверские рожи, шансы выкарабкаться у него очень неплохие.
-- Ох, замечательно! -- выдохнула Мафальда, на мгновение забыв о собственных заботах.
Ей и самой накануне казалось, что Шиллингу становится лучше, а теперь это подтверждал и профессионал.
-- А другие пациенты мне на вас жалуются, что вы им курить не даете, -- усмехнулся Кальмари. -- За что я хочу вас отдельно поблагодарить. Мы вот с коллегами об этом не подумали.
-- Да я просто в одной из келий запах табака почувствовала, -- улыбнулась в ответ фрейлина, раздумывая, как бы ей теперь перейти к интересующему ее вопросу.
-- Так ведь и я его чувствовал, и мой дремучий коллега, но мы не обращали на него внимания. Потому что сами дымим, как только свободная минутка выдается.
Мафальда снова вежливо улыбнулась, подыскивая подходящий ответ, и внезапно ей в голову пришла крайне неожиданная мысль: может быть, ей не стоит юлить и хитрить, подводя доктора к нужной теме, а надо взять и спросить его обо всем прямо? Это ведь не герцогиня, которая может закапризничать и не ответить на прямой вопрос, не слуга или паж, которого такой вопрос может напугать, не любая другая фрейлина, которая может заподозрить, что ее спрашивают с каким-нибудь подвохом... Это человек, с которым можно разговаривать свободно. Один из очень немногих -- кроме него фон Шиф, пожалуй, могла назвать лишь одного такого же. Своего брата Эрвина.
-- Скажите, господин Кальмари, что вы вчера имели в виду, когда отругали нас с фрейлейн фон Фалькенхорст? -- выпалила Мафальда.
-- Отругал? -- удивленно переспросил доктор, и его собеседница сообразила, что, возможно, для него вчерашний разговор в трапезной вовсе не был выволочкой. С монахами, помогающими ему в время операций, он обычно разговаривал еще резче.
-- Вы были суровы к девочке, -- сказала фон Шиф, пытаясь понять, как ей теперь повести разговор с доктором, чтобы выпытать из него еще хоть какую-то информацию которая (как знать?) могла ей и пригодиться в дальнейшем. -- Она всего лишь хочет помочь раненым.
-- Вы тоже, -- ответил Кальмари с невозмутимым видом. -- И я. И госпожа гроссгерцогиня. Но это вовсе не значит, что всем нам непременно надобно себя угробить. Вот подумайте только, просто представьте -- привозят к нам раненного гренадера, такого знаете ли, здоровяка. Что будет, если вы потащите его в операционную сама, в одиночку? Грыжа в лучшем случае, а то, не дай Бог, и помрете. Так и она -- тратит силы на всех подряд, не жалея себя надрывается, осунулась вся, отощала -- того гляди преставится.
«А ведь он прав, девочка действительно очень похудела», - подумала фон Шиф.
-- Ладно бы она еще ела как не в себя -- хотя я не уверен, что нервические силы, потребные для магии, этим достойно восстанавливаются, -- так и этого ничуть не бывало. Нет, определенно, на несколько дней ее необходимо отстранить от раненых и потом допускать лишь до самых тяжелых, дабы под присмотром опытного хирурга боль им унимала. Но и только! Нынче же поговорю про это с Ее Светлейшим Сиятельством.
В этот момент они как раз дошли до одной из хозяйственных пристроек, где, как помнила фон Шиф, должна была находиться Розалинда. С тех пор, как стало ясно, что в больничных палатах от нее мало толку, вторая фрейлина занималась учетом бинтов и медикаментов, и по всей видимости, Кальмари как раз шел к ней за какими-нибудь лекарствами. Теперь же он остановился в паре шагов от двери, явно не желая, чтобы этот его разговор с Мафальдой слышал кто-нибудь еще.