Дальше Мафальде оставалось только дождаться, когда они въедут в окружающий замок лес и, разделившись на небольшие группки, разойдутся по разным тропинкам. Она проследила, в какую сторону направился фон Шиллинг с сопровождавшим его пажом, а потом, убедившись, что Эвелина оживленно болтает с ехавшей рядом фрейлиной Розалиндой, придержала свою лошадь и начала постепенно отставать от них.
Франца первая фрейлина нашла не сразу: пришлось сперва немало поплутать по узким кривым тропинкам. В какой-то момент Мафальде даже показалось, что она заблудилась и оставшееся до конца прогулки время ей придется провести не в разговорах с пажом, а в поисках дороги к замку. Но потом впереди за деревьями внезапно замелькала чья-то яркая одежда, послышались веселые голоса, и фон Шиф, облегченно вздохнув, направила туда свою лошадь.
Через небольшую поляну неспешно ехали фон Шиллинг и юный Франц, причем, к удивлению Мафальды, мрачный гонец рассказывал пажу что-то забавное, а тот сдержанно, но все же достаточно громко смеялся. Похоже, барон и его временный слуга нашли общий язык -- может быть, их сблизило раздражение, которое оба испытывали к глупенькой Эвелине?
-- Надеюсь, наши места не показались вам совсем уж скучными? -- улыбнулась фрейлина гостю.
Замок гроссгерцога, Лихтервинд, пребывал любимейшей охотничьей резиденцией Максимиллиана Капризного еще со времен юности оного, однако находился в таком медвежьем углу, что вся «придворная рать» начинала скрежетать зубами, едва Его Светлейшему Сиятельству случалось лишь заикнуться об охоте.
-- Это самый красивый лес, какой я когда-либо видел, -- заверил ее гонец, и Мафальда могла бы поклясться, что этот комплимент он сделал уже и самому государю, и всем прочим обитателям замка, которые заговорили с ним на прогулке.
-- Ни минуты не сомневаюсь, что вы видели гораздо более интересные места, -- ответила она своим дежурным комплиментом и вкрадчиво добавила. -- Вы ведь не забыли о моей просьбе?
-- Ни в коем случае, -- фон Шиллинг обернулся к Францу. -- Расскажите госпоже камер-фрейлине то, что я говорил вам. А я с удовольствием прокачусь по лесу в одиночестве.
Он дернул поводья своего коня и скрылся за деревьями. Франц спрыгнул с лошади и помог спешиться Мафальде. Если он и обижался на нее за чтение у Эвелины и заступничество перед гостем, то теперь его обиды бесследно прошли. Юноша был рад, что вместо работы на побегушках у фон Шиллинга он может заняться одним из своих самых любимых дел.
Франц недаром уже который год читал различные романы герцогине -- в его изложении события, казалось, происходили не где-то далеко, а тут, сейчас, прямо перед тобой, и Мафальда практически въяве лицезрела то, что произошло под Фюртеном четыре дня назад. Словно на ожившей картине видела она промозглый сырой туман над пожелтевшем осенним лугом, смутные тени древесных исполинов на лесной опушке, едва-едва различимые и, призрачные, казалось бы, окруженные порослью более молодых деревцев, украшенных остатками пожелтевшей, а, в дымке, кажущейся бесцветной листвы. И не речь юного фон Айса звучала в ее ушах, а мерный шаг гусарских и драгунских лошадей, тяжелая поступь сапог солдат, утомленных долгим ночным маршем, скрип колес обозных телег и артиллерийских упряжек, кашель и шмыганье носом простуженных во время непривычной осенней кампании новобранцев да хрипловатые, прокуренные голоса старых вояк, негромко обсуждающих какие-то свои солдатские радости и печали. И это не Франц, жестикулируя, взмахнул рукой -- это ее брат Эрвин, сидящий верхом, сразу за линей мушкетеров, медлительно, как-то лениво даже, опустил затянутую перчаткой длань, отдавая приказ притаившимся в тумане бойцам своей бригады, едва лишь передовые всадники колонны Ростокских драгун стали различимы -- недостаточно, дабы можно было понять, что это они, но довольно для того, чтобы взять прицел.
И не рассказчик воскликнул в возбуждении, повествуя о произошедшем, нет. Это глухо ахнули четыре пушки фон Хортманна, сухо затрещали мушкеты, засвистели пули и картечины, с чавкающим звуком впиваясь в тела померанских солдат, закричали раненные, заржали от боли и испуга кони, с глухим звуком повалились наземь убитые, пронзительно закричали уцелевшие офицеры, отдающие противоречивые приказы.
Не фон Айс умолк на миг, переводя дыхание -- это непроницаемая пелена из тумана и порохового дыма встала между сторонами. А дробный звук копыт -- это остатки эскадрона рванулись назад, а не...
-- Мафальда, милочка, я тебя всюду ищу, а ты слушаешь эти мужские глупости про войну. -- герцогиня в сопровождении нескольких фрейлин выехала из-за деревьев. -- Как это не похоже на тебя, дорогая. Впрочем...
Ее взгляд остановился на молодом человеке, и она понимающе улыбнулась.
-- Вам, Франц, должно быть стыдно. Утомляете бедную девушку этакой ерундой -- нет, чтобы стихи прочитать, собственного сочинения. -- укоризненно добавила Эвелина.
Мальчик покраснел до корней волос и запальчиво воскликнул:
-- Но Ваше Светлейшее Сиятельство! Ведь это именно брат госпожи фон Шиф дрался с врагом и победил!
-- Глупости. -- нахмурилась герцогиня, не любившая, когда ей перечат даже в малом. -- Если бы он победил, то наступал бы, а не совершал ретираду. Кроме того, я уверена, он сам обстоятельно отпишется госпоже баронессе, без приукрашиваний и с истинной военной точностью. Не так ли, дорогая Мафальда?
-- О, не сомневаюсь. -- небрежно кивнула та, едва сдерживая желание стукнуть свою госпожу чем-нибудь тяжелым.
-- Едем с нами, Мафальда! -- потребовала герцогиня. -- Моего драгоценного супруга что-то тоже нигде не видно -- попробуем его отыскать! А Франца, -- она чуть заметно кивнула молодому пажу, -- наверняка ищет наш гость.
Улыбаясь и старательно скрывая свои истинные чувства, Мафальда развернула своего коня и двинулась следом за госпожой. Настаивать на своем теперь, после того, как она все утро испытывала терпение Эвелины, фрейлина не решилась. Тем более, что узнать все самое основное о прошедшем сражении она все-таки успела. Дальше ей просто хотелось еще хотя бы немного послушать о своем брате, которого она так давно не видела...
Она ехала по лесу, поддакивала щебечущей о каких-то глупостях Эвелине, но при этом не имела ни малейшего представления о том, что говорила ее госпожа. Все мысли Мафальды были заняты братом. Мальчишкой Эрвином, который, хоть и давно уже вырос и превратился во взрослого мужчину, в чем-то все равно остался мальчишкой, постоянно ищущим опасности и успешно ее находящим. В этот раз ему повезло, он остался жив, но война не окончена, и будут следующие битвы, а потом следующие войны, без которых эти мужчины, похоже, вообще не способны прожить... И Эрвин, конечно же, не станет отсиживаться в стороне, он всегда будет в гуще сражения, и она, его сестра, ничего не сможет с этим поделать. А если даже и сможет, если ей удастся заставить младшего брата выйти в отставку и вести мирную жизнь, то ничем хорошим это тоже не кончится. Эрвин без риска и трудностей долго не выдержит, сперва заскучает, а потом и вовсе захиреет. Именно поэтому Мафальда и не тащит его в отставку, хотя, возможно, если бы она очень постаралась, ей бы удалось на него повлиять.
Все эти мысли были для Мафальды далеко не новыми: они возвращались к ней после каждого сражения или дуэли с участием Эрвина, но придумать, как сделать его жизнь менее опасной и при этом не дать ему умереть от скуки, она не могла. Здесь ее талант интриговать и выкручиваться из самых сложных положений был бессилен.
«Братца можно было бы женить, -- рассуждала про себя фрейлина. -- Причем женить по любви, пусть даже на небогатой и совсем не выгодной невесте -- но чтобы он был влюблен в нее по уши и не хотел с ней расставаться. Да только ведь этому гадкому мальчишке все время не до женщин, у него всегда дела поважнее находятся! И даже если он влюбится -- надолго ли его хватит? Все равно ведь потом сбежит в очередной военный поход! Нет, чтобы заставить его сидеть дома, надо сделать так, чтобы такая жизнь была для него не только приятной, но еще и интересной... Пусть даже в чем-то опасной, но не такой рискованной, как на войне... Но вряд ли такое возможно в принципе, если только ты не король какой-нибудь!»