– Надо идти к гномам, – говорит Акил, почесав седую бороду. – У них найдется, чем заменить…
И внимательно смотрит на меня. Я с гномами хорошо знаком, да. Я со всеми соседями знаком.
Но сейчас Акил наверняка вспоминает, что гномы - мастера открывать замки. Однако, Акил, следов нет. И короны нет. И дверь не открывали очень давно.
Тебе нечего мне предъявить.
– А надо ли идти? – жестко спрашиваю я, и ты вскидываешься. Ох и взгляд у тебя сейчас. Но мне всегда легко с ним справиться - просто представить, что на меня смотрит разъяренное отражение. – Может, ее нет не просто так?
– Что ты хочешь этим сказать? – спрашиваешься ты. Будто не знаешь. А я кошусь по сторонам - оцениваю обстановку. Шесть изумленных взглядов на меня. Три – цепких, оценивающих. Акил – среди них.
Старик быстро соображает.
Подведем итог. Шестеро лояльных и три возможных бунтовщика. Вот такой расклад, брат. Не все, значит, хотят видеть тебя на троне. Вопрос только – почему? Тобой ведь будет легче управлять, чем мной.
Было бы…
– Может, это знак? – говорю я, стараюсь быть серьезным и догадываюсь, что теперь губы дергаются у меня - так хочется засмеяться. – Может, корона сама отказывается от тебя?
– Имис! – ты бьешь ладонью по столу.
– Что? – удивляюсь я. – Помнишь легенду о Крейе, сыне Ровея? Духи замка отказались его принимать и уничтожили мантию, а когда он заупрямился, то обратили в пепел и его самого…
Ты хмуришься. Ты явно не ожидал, что я пойду вот так, прямо, в лоб. Есть разные виды атак, брат. И если не хочешь, чтобы противник тебя обыграл, нужно уметь менять тактику. Черт, да ты это должен знать! Сколько битв ты выиграл? Сколько крови на тебе? С головой!
– Духи… – растерянно повторяет Вер. Он хотел пошутить, когда говорил о призраках. Пошутить, а не угадать.
Он не знает, что не угадал.
Акил тоже хмурится. Он не так доверчив, как Вер, но тоже не понимает, во что я играю. Глупый старик, в том и дело, что ты не должен понимать. Я тебе не Гил.
Здесь есть только одно существо, которое понимает, что к чему.
– А вот и нет, – Рарр свешивается с люстры, зацепившись за нее носками ботинок, и смеется. Сухой смех - треск поленьев в костре. – Духи тут ни при чем! Мы тут ни при чем!
И грозит мне пальцем.
Хорошо, что его никто не видит.
– Не думаю, что… – начинает Гоб.
– Нет, – говоришь ты и резко поднимаешься. – Нет, все верно. Я не могу сберечь даже корону. Как я сберегу народ?
Я поднимаю бровь.
Правда?
Так просто?
Хоть бы повозмущался немного…
***
Так просто без тебя. Тогда и воздуха больше, и сил, и уверенности. Когда не маячит грозным призраком – куда более материальным, чем Рарр и его менее разговорчивые друзья – собственная улучшенная копия.
Мне двенадцать, и я учусь. Я быстро учусь. Мама болеет и не подпускает к себе больше, чем на несколько минут в день.
Отец занят.
Я учусь яростно, назло. Я не надеюсь догнать тебя. Скорее, стараюсь не думать о тебе. О матери, об отце. О вас всех.
К черту вас всех!
Я злюсь, и злость дает мне силы. Я учусь быстро. Я дерусь на мечах, и они уже не деревянные. Я усваиваю навыки стрельбы из лука и рукопашного боя.
Я читаю книги.
Я впитываю, я запоминаю.
– Бе-едный, – шепчет Рарр, сидя рядом со мной в библиотеке, и тянет серую ладонь, чтобы коснуться меня. Кажется, так он хочет проявить жалость. Мне не нужна жалость призрачного ребенка.
Мне ничья не нужна.
Я бью его по руке – и та рассыпается туманом. И весь Рарр – серой пылью. Исчезает и долго не возвращается. Может, обиделся. А может, знает, что уже вернулся ты. И не хочет попадаться тебе на глаза.
Он боится тебя, Гил. Он хорошо видит кровь на руках, даже если ее смыть.
А сейчас ее много – ты вернулся из своего первого победного похода. И все вновь становится на свои места. Как бы я ни спешил, я не догоню тебя. Ты все так же насмешлив, широк в плечах, силен и умен. Только взгляд – холоднее. И усмешка – злее. Но кому есть до этого дело?
Ты появляешься – и все, сломя голову, бегут к тебе навстречу. С мамой ты проводишь не менее часа.
С отцом – весь вечер.
Я ухожу в библиотеку, надеясь побеседовать с Рарром – тебе назло.
– Эй! – зову я его. – Тут в книге про духов. Духи – это вы?
Но его нет. И толстым слоем лежит на столе серая пыль.
Я и пыль – наверное, так надо.
***
Полдень.
Ты подхватываешь походный мешок и сбегаешь по лестнице. Я вновь иду к балкону. Мне не верится, что это – все. Что ты так просто сказал свое “отрекаюсь” – и все согласились.