Тесса на ощупь пошарила в ящике и вытащила «Лечебный океан», а потом швырнула синюю полосатую коробочку на приборную доску, извлекла кассету и, потянув за блестящую коричневую ленту, сдернула ее с катушек. Прижав кассету к рулю, она тянула и тянула, пока вся свернувшаяся кольцами и похожая на спагетти лента не выскочила из кассеты и не оказалась у нее на коленях. Тесса усмехнулась: лечебный океан доктора Иглмэна оказался достоин своего названия — просто понадобилось время, чтобы понять это. Она удовлетворенно отбросила пустую кассету на сиденье. Ей определенно полегчало.
«Хопда-сивик» мчалась на восток мимо Ла-Месы и просторов Эль-Кайона. После уничтожения кассеты Тессе стало настолько лучше, что она рискнула включить радио. Звуки классической музыки огласили просторы Эль-Кайона, донеслись до самой Ла-Месы. Тесса откинулась на сиденье и приготовилась наконец насладиться путешествием. Больницы, спортплощадки и мебельные салоны постепенно уступали место складам, оружейным лавкам и магазинчикам самообслуживания. Шоссе все сужалось, поднимаясь в гору.
Металлический скрежет в ушах усилился, хотя стрелка на спидометре «хонды» дошла до семидесяти. Тесса почти физически ощущала, как он поднимается откуда-то из глубины, как натягивает кожу, грозя вырваться на поверхность. Отчаянным усилием она заставила себя отвлечься, переключиться на посторонние мысли.
Майк Холлистер небось сейчас стоит у нее под дверью. Он всегда такой вежливый и стучать будет тихо и деликатно — даже когда поймет, что она сбежала. Тесса подумала об этом без всякого удовольствия. Ей очень нравился Майк — отличный папочка для своей четырехлетней дочурки и просто добрый, приятный человек. Их связывал общий интерес к старинным манускриптам с цветными иллюстрациями. Так они и познакомились — Майк был организатором выставки средневековых часословов в Музее искусств в Сан-Диего. Когда Тесса протянула руку, чтобы погладить один очаровательный, крошечный, в кожаном переплете, молитвенник, Майк подошел и заявил, что экспонаты трогать не разрешается. А в наказание нарушительнице придется отобедать с ним и его маленькой дочкой.
Тесса улыбалась, ведя машину по извилистому, прихотливо извивающемуся шоссе. Сейчас ей трудно было представить, зачем понадобилось так срочно расставаться с Майком.
Дорога теперь шла по скату холма. Перед глазами поочередно открывались то головокружительная бездна, то зубчатые скалистые вершины. Шоссе поднималось круто вверх, и Тесса переключилась на третью скорость. Мотор недовольно заурчал. Тесса вздрогнула. Поутихший гул в ушах вдруг зазвучал громче, превратился в пронзительный вопль. Да, точно, это было похоже на крик.
Но почему ей опять стало хуже? Она ведь все делала правильно. Со времени переезда в Сан-Диего семь лет назад так плохо бывало, только когда она пыталась сделать что-то, требующее особого сосредоточения, — например, заполнить налоговую декларацию или скопировать поразивший воображение узор.
А узоры почти всегда поражали и зачаровывали Тессу. Прожилки на кельтских отшлифованных драгоценных камнях, викторианские изразцы, римские мозаики — все, где линии и фигуры многократно повторяли друг друга, составляя неповторимый рисунок. Наткнувшись на образчик этого загадочного искусства, она всегда спешила скопировать его. Но в какой-то момент этого захватывающего процесса — когда она, погрузившись в свое занятие, начинала постигать жесткую схему, спрятанную за причудливыми переплетениями, когда дыхание замысла художника уже касалось ее — всегда появлялся этот зловещий шум. Тихий, почти незаметный, как биение пульса, но все же тревожный. Тесса далеко не сразу смирилась с тем, что надо быть очень-очень скромной, отказаться от честолюбивых замыслов. Теперь же она позволяла себе лишь любоваться узорами, лениво ласкать их взглядом, даже не пытаясь проникнуть вглубь.
Тесса дернула руль влево. «Хонда» резко вильнула. Внизу открылась тенистая, заросшая сосновым лесом долина. Гудело не только в голове, все вокруг словно издавало невыносимый шум, скрип, жужжанье. Это было в тысячи раз хуже, чем самая ужасная головная боль. Тесса закусила губу. Она старалась ни на секунду не отрывать глаз от дороги.
Теперь ее окружало море зелени. Холмы и долины, ощетинившиеся сосновыми иглами. Деревья с мохнатыми ветвями подступили совсем близко. Тесса дней десять не заезжала так далеко по Восьмому шоссе. Если память не подвела, оно ведет в Кливлендский национальный парк. Похоже, до него уже недалеко.
Указатель по левую руку приглашал Тессу в поселок Высокогорный. Внизу было указано население, но Тесса не смогла разобрать цифру. Страшный грохот, точно шум прибоя, накатывал на нее, напрочь смывая все мысли.
Тессе показалось, что на колене как будто появилось красное пятнышко. Она опустила глаза, скользнула взглядом по испорченной кассете на сиденье и вдруг увидела, как на джинсы упала капля крови. Тесса поспешно обтерла подбородок тыльной стороной ладони. Рука окрасилась в красный цвет. Она прокусила губу!
Она знала, что надо остановиться. Зайти в один из симпатичных придорожных ресторанчиков с деревянными карнизами и вывеской, обещающей свежие пирожки и горячий кофе. Отдохнуть, принять таблетку тайленола, помассировать виски, закрыть глаза и подождать, пока шум утихнет.
Но Тесса не остановилась. Одно дело знать, как лучше поступить, а другое — действовать согласно этому знанию. И разница с каждой секундой становилась все огромней. Звон в ушах больше не раздражал ее. Просто между разумом и поступками Тессы теперь зияла непреодолимая пропасть.
Машина миновала Высокогорный и теперь мчалась по лесистым холмам за поселком.
«Хондой» правила не Тесса, звон в ушах целиком овладел ею. Руки с автоматической точностью нажимали на нужные рычаги. Акселератор, тормоз, поворот. У Тессы не было большого опыта езды по горам, но сейчас с ней не сравнился бы и самый опытный водитель. Когда попадалась развилка, она послушно поворачивала руль. Тессе было не до выбора дороги — незамолкающая сирена в голове в клочки раздирала мозг.
Она ехала и ехала. Шоссе осталось где-то в стороне. Тесса углубилась в лес, сначала по мощеной дороге, потом по проселочной, которая постепенно превратилась просто в охотничью тропу.
Высоченные сосны сплошными рядами выстроились вдоль тропинки, заслоняя небо и закрывая все выходы. Ничего не оставалось, кроме как двигаться вперед. Тесса посмотрела в зеркало заднего вида. Казалось, что дорога у нее за спиной сразу же зарастает лесом.
В висках молотом билась кровь. Глаза Тессы наполнилась слезами. Да что же с ней такое?! Такого сильного приступа еще никогда не было.
Среди деревьев показался просвет — ивовая и дубовая роща. По сравнению с сурово обступившим ее сосновым лесом она показалась желанной гаванью. Тесса воспользовалась едва заметной, уходящей в сторону тропкой и направила машину к роще.
В машине стало холодней. Тесса поежилась. Болотистая грязная тропинка действительно вывела ее к полукруглой роще и оборвалась. Тесса остановила «хонду», сжала виски руками и ощутила, как тяжело, гулко бьется в них кровь. Пришлось вылезти из машины.
Дверца «хонды» заскрипела — и звук эхом отозвался в ушах. Шум стал непереносим. Не соображая, что делает, куда идет, Тесса, спотыкаясь, брела между деревьями. Ветви дубов шатром закрывали полуденное небо. Слезы застилали глаза, и казалось, что деревья стоят неправдоподобно близко друг от друга. Так она и шла, то теряя, то находя тропинку, продираясь сквозь кусты и деревья, путаясь в траве.
Боль железным обручем сдавливала голову. Ноги продолжали идти, но ум Тессы не принимал в этом участия. Глаза привычно смотрели по сторонам, но она не могла вспомнить названия предметов, которые видела.
Тессы Мак-Кэмфри не было больше. Ужасный, невыносимый грохот поглотил ее. Не было больше двадцатишестилетней женщины, служащей солидной компании, занимающейся распространением товаров по телефону, обладательницы запущенной квартиры, в которой явно не хватало мебели. Был измученный ребенок, мечтающий найти во враждебном мире хоть один тихий уголок. И, поднявшись на небольшой холмик и выйдя на лужайку, Тесса обрела желаемое.