Пророк не может знанье умолчать.
12.11
I
Пророк не может знанье умолчать:
Оно жжет разум, обретая голос.
На колоколе дней исполнив соло,
Он в мир идет, чтоб в двери душ стучать.
Ему откроет кто-нибудь, ворча,
Сухарь протянет – не до разносолов -
И слово в горле вдруг застрянет колом,
А дверь уже закроют сгоряча.
Но будут ждать и век стоять на том,
Что должен постучать пророк в их дом,
И поспешат они на стук в пижаме.
А там все тот же странный и немой
Рот открывает раз очередной -
Конца не видно вечной этой драме
12.12
Конца не видно вечной этой драме,
Где зритель глух и безъязык актер,
Не понимает пьесы режиссер,
А автора и вовсе нет в программе.
И длится нескончаемый экзамен,
Который сдаст, кто ловок и хитер.
А у меня для простаков простор,
И дружат простаки с наивняками.
До совершенства мира далеко,
А до конца уже подать рукой -
Пора бы в мире навести порядок:
Строка к строке, век к веку, к часу час,
Любовь к любви…А в них и с ними рядом
И я, спеша грядущее встречать.
12.13
И я, спеша грядущее встречать,
Как в грех, впадаю в созиданъя Хаос,
И, плавать не умея, бултыхаюсь,
Пытаясь Хаос с замыслом сличать.
Несовпадение рубит мысль сплеча,
А я обрубки вновь слепить пытаюсь.
Но никому в грехе своем не каюсь,
И мог бы снова строить мир начать.
Мой замысел живет, кристаллизуясь,
И Хаос строк в единый мир связуя,
В нем тяготенья мировой закон.
Как дома, Солнце в созиданья храме,
А я, как жрец его – Лаокоон,
Данайцев заду с богатыми дарами.
12.14
Данайцев жду с богатыми дарами,
И кары жду от равных им богов.
Но никогда не стану им слугой -
Богам, что жаждут жертвы сыновьями.
Засвищут мародеры соловьями,
Храм хрустнет головой под сапогом,
Спина пространства выгнется дугой,
До времени упрятав мир мой в яме.
Под пеплом и песками погребен,
Я не дождусь уже иных времен,
А потому – долой покров пространства!
Мир за меня не сотворит никто.
А стержень мира – правды постоянство.
И я свою судьбу принять готов.
13. КРУШЕНИЕ МИРА
13 1
Данайцев жду с богатыми дарами -
Они себе их возвратят е лихвой.
Троянский конь кивает головой
И дышит деревянными ноздрями-
Последний стих уже не за горами,
Стрела врага дрожит под тетивой…
Троянский конь кивает головой
И дышит деревянными ноздрями.
Но время есть, чтоб силы сжать в кулак,
И различить: где правда, где хула,
Где цирк страстей, где будущий застенок.
Мне не нужна предвиденья броня,
И я разрушу городские стен,
Чтоб оседлать Троянского коня.
13.2
Чтоб оседлать Троянского коня,
Не нужно ни умом блистать, ни статью -
Здесь лестница гораздо больше кстати -
Мне хватит сил, чтоб вверх ее поднять.
Пусть в чреве этой клячи западня?
Не глух, не слеп – мне замысел понятен.
Не враг себе, но, видно, должен стать им,
Чтоб миру своему не изменять.
Когда я круп коварства оседлаю,
И укрощу коня тяжелой дланью,
Войдет Кассандра в мир, меня браня.
А я ее привычно не услышу,
Я жажду быть к пределу жизни ближе
И наблюдать, как предают меня.
13.3
И наблюдать, как предают меня,
И помогать предателям советом,
И позже не потребовать к ответу,
Презренье на слова не разменяв.
Жрет время жизни мелкая возня
Высоких планов и больших секретов.
Мне жаль до злости тратить жизнь на это,
Но я хочу предателя понять.
Ведь он – герой, мудрец, богов любимец
В том мире, где я – враг и проходимец.
Он тот же я, но в зеркале другом.
Хочу услышать в грохоте и гаме
О чем рыдают по ночам тайком
Те, кто казались прежде мне богами.
13.4
Те, кто казались прежде мне богами.
Вошли в нутро Троянского одра!
Тьма, теснотища, духота, жара,
Но Троя за дощатыми боками -
Им чуждый мир, который я слогами
Из плоти дней кровиночками брал,
Вышептывал, вынянчивал, сгорал
В их пламени, когда в строку слагались.
Увы, не суд друзей, а суд врагов
Собою представляет суд богов.
Мертв мир, врагов не сделавший друзьями.
Я молча принимаю приговор,
А боги, бодро рассудив наш спор,
Сожгли мой мир и вновь воссели в храме.
13.5
Сожгли мой мир и вновь воссели в храме,
И все-таки недружен ваш Олимп -
К нему уже Сизифы подошли -
Завалят эпохальными камнями
Ущелья, столь лелеемые вами,
На ровный мир пот праведный пролив.
Не будет ни платанов, ни олив -
Сплошной Олимп да в пепле мой пергамент.
Найдется ль кто, чтоб разгрести завал,
Который труд пустой образовал?
Иль этот труд не менее бессмыслен?
Ну, а пока, богов своих тесня,
Сизифы в путь к вершинам духа вышли,
Предания о подвиге храня.
13.6
Предания о подвиге храня,
Враги о пепле Трои не забудут.
Стократ мой мир охают и осудят,
Но без него им не прожить и дня.
И дрожь сомнений скрытых не унять:
Кому, зачем нужны развалин груды?
Сколь Одиссей отличен от Иуды?
И можно ли Иуду извинять?
Сомненья – это зерна новой жизни,
Но вечных догм их слизывают слизни,
С полей надежд ростки идей гоня.
Безвкусно лижут, медленно, беззвучно
В то время, как берет Олимпа кручи
Троянский конь, копытами звеня.
13.7
Троянский конь, копытами звеня,
Резвится в заповеднике историй,
Но путь, что был однажды им проторен,
Теперь тропинке торной не родня.
Привыкший времена соединять,
Он и в пространстве мощен и просторен.
Из-за него сегодня мир в раздоре -
Идет за место лучшее грызня.
Увы, в тупик ведет сей путь привычный.
На нем любой – и хищник, и добыча,