— За поцелуй отдам, — продолжил несносный караванщик. — Если позволишь самому платок на тебя надеть.
— Всё у тебя шуточки! — рассердилась Кая.
— Кто ж такими вещами шутит? — совершенно серьёзно ответил Фатей. — Моё слово твёрдое. Дашь себя поцеловать — твой платок. А не дашь — Фатей его изрежет, а лоскуты в землю втопчет. Решай!
Кая даже застонала. Такую красоту! Как можно! А несносный уже достал нож и приготовился испортить волшебную вещь.
— Не надо! — испугано закричала девушка.
— Дашь поцеловать? — азартно спросил Фатей.
— Дам, дам, — замахала на него девушка руками. — Только не здесь. Здесь люди увидят. И в лагерь я к вам не пойду!
— Не надо в лагерь, — спокойно отозвался караванщик и кивнул на тропинку к лесу. — За деревья зайдём, никто не увидит. Мне поцелуй, тебе платок и моё сердце.
Фатей позволил девушке самой выбирать дорогу и шёл рядом, заманчиво помахивая синим платком. Вспоминать не хотелось, как они всем отрядом торговались с жадным Витаком, уговаривая не заламывать цену. Купец-то не оборотень, его не обманешь, сразу чует, где пожива. Но оно того стоило. Пока они шли, Фатей всё говорил да говорил. Неважно, что нести. Важно, как. Чтобы девушке смешно было, чтобы девушке спокойно было. Чтобы девушка с ним не то что в лес, в шатёр захотела. Чтобы сама к нему в седло попросилась. Фатей обещал привести из похода шёлковый пояс с самоцветами, а девушка в это время искоса разглядывала его лицо.
У Каи сердце колотилось как бешеное, когда они зашли в лес и остановились, убедившись, что со двора их не видно и никто за ними не подглядывает. Красивый парень этот караванщик. Только бы маменька не узнала, как Кая с чужим человеком в лесу гуляла. Маменька скажет, такой пошутит — и бросит. А он не бросит. Неужто бросит? Кто бы стал кому попало такие платки дарить?... Видать, до сердца она ему дошла. Такой не обманет.
Она повернула к Фатею лицо и зажмурилась. Горячие губы коснулись её щеки, а после девушка почувствовала невесомое прикосновение шёлка к шее.
Кая открыла глаза ровно в тот же миг, когда Фатей вдруг стянул углы платка, пережимая девушке дыхание.
— Тихо, — прошептал этот страшный человек. Ой, мамыньки… Зачем она только его послушала?! — Не бойся. Не будешь врать — останешься жива. Тихо. Куда ты ходила сегодня утром? Не кричи. Закричишь — умрёшь.
Он ослабил платок.
— Тебя поймают! — сердито и испугано пригрозила девушка. — Господин Корн…
— Я не боюсь господина Корна, — отозвался Фатей и снова затянул углы платка. — И ты не бойся. Подумай. Куда ты ходила сегодня утром?
— Я не могу! — пискнула Кая и закашлялась. — Господин Корн…
— Он ничего не узнает, — пообещал Фатей, опять затягивая, а потом ослабляя платок. — Если сейчас не ответишь — умрёшь.
Кая заплакала.
— Зачем я тебя только встретила!
— Не плачь, красавица, глаза испортишь, — как ни в чём ни бывало посоветовал Фатей. — Отвечай.
— Господин Корн… — начала Кая и закашлялась. Фатей терпеливо ждал. — У него убежище в лесу… он сказал… сказал еды туда отнести.
— Кому ты относила еду?
— Святому человеку! — выпалила Кая. — Который с караваном пришёл.
— Ты его видела?
— Нет! Но слышала! Он молился!
— Ты с ним говорила?
— Нет! Господин Корн запретил! Сказал, загрызёт!
Она заплакала.
— Не плачь, красавица, — рассеянно произнёс Фатей. — Не загрызёт тебя господин Корн.
Он поднял платок повыше и завязал девушке рот, потом привязал её приготовленной верёвкой к дереву так, чтобы узлы были у девушки под руками.
— Будь умницей, не кричи, — сказал Фатей. — Не бойся, я тебя не шибко привязал. Сама развяжешься. Только не дёргайся, узлы затянешь, сложнее будет.
Преспокойно повернувшись к Кае спиной, он бросился бежать.
Нужно было торопиться. Теперь они знали точно, кто украл и где прячет.
В лагере уже было всё готово. Самая лучшая лошадь, а Фатей — лучший наездник, самый ловкий и лёгкий из всех. Впрыгнув в седло, он махнул рукой товарищам и умчался по дороге на запад. Надо было привезти Увара. Надо было выручать Юлди.
В этот раз Увар не посылал вперёд разведчиков, сам поехал перед отрядом. Отдохнувшие кони принесли оберста ко двору Корна ещё до рассвета. Увар, конечно, не один вперёд отправился, взял с собой лучших бойцов в отряде. Был с оберстом и Фатей, который выпросил себе свежего коня, оставив своего у чужого отряда. Те, впрочем, собирались вскоре тронуться следом. Надо, мол, братьев поддерживать против мохнатых. Остановившись неподалёку, Увар облачился в доспехи и кивнул Фатею.
— Показывай.
Лесная тропинка была плоха для коней. Идти пришлось пешком. Фатей уверено дошёл до того места, откуда его вчера прогнали оборотни. Вскоре после этого тропинка разделялась. Фатей пожал плечами и выбрал ту тропку, которая брала восточнее. Надо будет проверить их все.
Далеко они не ушли. Зашумели кусты и на тропинку выскочили волки. Фатей сразу узнал их — по масти, по глазам. Волки зарычали. Увар обнажил саблю. Фатей, а за ним и остальные, последовали его примеру.
— Похоже, мы не ошиблись, — громко сказал Увар. — Вон как хозяева нас встречают.
Волки зарычали громче. Увар пожал плечами и пошёл на них, держа саблю наготове. Волки попятились. Когда оберст подошёл на расстояние удара, оборотни прыгнули в сторону и скрылись между деревьями.
— Будьте настороже, — приказал Увар. — Не ровен час вернутся.
Тропинка вывела их к вкопанному в землю срубу без дверей. Недалеко от земли виднелись окна: два поменьше и два побольше, впору для человека. Или волка. Фатей, не раздумывая, подскочил, уцепился за большое окно и заглянул внутрь. Переливчато присвистнул.
— Пусто, — крикнул он и спрыгнул вниз. — Хей, а Юлди тут был! Вон его чётки, а вон — нож сломанный.
Он белкой взобрался по прислонённому к окну бревну и подивился силе пропавшего монаха. Эдакую дуру из стены выворотил!
— Гляди, оберст, — показал Фатей свои находки.
— Значит, был, — кивнул Увар и забрал чётки и обломки ножа. — Пошли. По-другому с оборотнями поговорим.
Они вернулись к развилке и пошли по второй тропке, той, которая вела западней. Тропка вывела их на большую поляну, посреди которой за высоким забором стоял деревянный дом. Похоже, никаких служб тут не было, ни конюшни, ни кузни, ни даже курятника, и для хижин человеческой прислуги за забором не оставалось места. А ещё в заборе не было ворот. Оборотням ворота ни к чему, оборотни или через норы пролазят или перепрыгивают, а припасы просто перекидывают, которые не хрупкие. Увар снова обнажил саблю и рукоятью постучал в крепкие колья забора.
— Эй! — крикнул он. — Принимайте гостей!
Изнутри не ответили, но Харлан заметил крадущуюся между деревьев тень и подал сигнал. Матёрый серый волк, уже не скрываясь, вышел на поляну и зарычал.
— Здравствуй, Корн, — с лёгкой насмешкой поприветствовал знакомца Увар. Волк был знакомый, пепельно-серый, с проплешиной над правым глазом. Оборотень рыкнул, кувыркнулся и распрямился уже человеком. Господин Корн и в человечьем облике был той же пепельно-серой масти. Правая бровь его была рассечена шрамом.
— Не могу того же пожелать, — проворчал оборотень. — Что вы здесь забыли? Кого ищите?
Увар швырнул к его ногам чётки и сломанный нож брата Юлди.
— Нехорошо обманывать друзей, — тихо сказал оберст. — Это мы у тебя в порубе нашли.
Корн зарычал. Из-за забора выскочили Друджи и Урлик и встали за спиной своего вожака.
— Ты обвиняешь меня во лжи? — спросил Корн.
— Я обвиняю тебя в краже, — отозвался Увар. — Не впервой чужую скотину воровать, теперь за чужих людей принялся?
Корн оскалился и покосился на своих товарищей, но Урлик и Друджи отводили взгляды.