— Сестра Дезире научит тебя вязать, — сказала она непререкаемым тоном. — Завтра после молитвы ты возьмёшь щётку и будешь вычёсывать псов вместе с сёстрами. После завтрака закончишь утренние дела и… а что говорили про оборотней в Ароле?
Эрна добросовестно пересказала болтовню служанок. Аббатиса расхохоталась.
— Невежество порождает страх, а страх порождает невежество, — назидательно сказала она, утирая слёзы. — Тебе случалось танцевать вокруг деревьев? А гадать на суженного?
— Нет!
Глава тринадцатая
Пленная оборотниха
Монахини положили свои тюфяки поперёк топчанов и поделили три одеяла на четверых. Эрна, как и в детстве, спала очень крепко, и даже не проснулась, когда кто-то тихо позвал матушку Онорию посреди ночи. Монахини добудились девочку только перед рассветом, когда небо уже начало светлеть.
— Одевайся, — потребовала аббатиса, когда Эрна открыла глаза. — Пойдёшь со мной.
— На молитву? — уточнила девочка.
— Одевайся, — без объяснений повторила матушка Онория.
Кто принёс воду и наполнил серебряный таз для умывания, Эрна так и не узнала, но мысленно этого человека поблагодарила. Умывшись и окончательно проснувшись, она оделась в облачение послушницы и под строгим взглядом сестры Арнод повязала жёсткий колючий платок. Матушка Онория ждала девочку снаружи.
— Следуй за мной, — приказала она.
Аббатиса вывела Эрну на край лагеря, где стояло пятеро взбудораженных чем-то братьев-заступников. Один был в криво заправленной в штаны нательной сорочке, остальные одеты как полагается в их ордене. Монахине не нужно было тратить слов, чтобы заставить их расступиться… Эрна с трудом сдержала испуганный вопль.
Перед людьми на земле лежала вчерашняя волчица со связанными лапами. В пасть ей была вставлена палка, а челюсти обмотаны верёвкой.
— Узнаёшь? — спросила матушка Онория.
— Кого?!
Аббатиса кивнула и один из воинов, ухватив за палку, заставил волчицу посмотреть на женщину.
— Ты оборотень, — в своей обычной манере заявила монахиня волчице. Та ничего не ответила и в светлых глазах не мелькнуло никакой мысли. — Нинета, дочь моя, ты узнаёшь оборотня, который напал на твою лошадь?
Эрна замотала головой. На счастье волчицы, у неё не было никаких особенных примет, ни пятен, ни шрамов, ничего, что девочка бы запомнила. Конечно, это могла быть та самая волчица. Вроде та была такая же мелкая и злая. А могла бы и не быть. Одно девочка знала точно: если она выдаст слепым оборотня, на первой же встрече с ней сделают что-то очень нехорошее.
— Это просто волк, — простодушно произнесла Эрна. — Откуда вы знаете, что это оборотень?
— Эта женщина, — уверенным голосом заявила монахиня, — во время осады Арола убивала собак и овец в окрестных деревнях. Тому есть свидетельства. Узнаёшь ли ты её?
— Ни в жизнь одного волка от другого не отличу! — выпалила Эрна по-тафелонски.
— Это волчица, — поправила матушка Онория. — А кто тебе встретился?
— Ой! — спохватилась девочка. — Тогда нет. Тот был мужчиной. Здоровый такой.
Матушка Онория покосилась на девочку, но промолчала.
— Если ты будешь благоразумна, с тебя снимут путы и дадут напиться, — сказала она волчице. Та ничего не ответила, но зарычала, когда женщина подошла к ней ближе.
— Это просто волчица, — сказала Эрна. — Ой, нет, матушка, не развязывайте! Она ж дикая! Того и гляди цапнет!
— Это женщина, — назидательно проговорила аббатиса и заговорила с животным на тафелонском. Когда и это не возымело никакого воздействия, она перешла на тернский, который Эрна немного слышала раньше, потом на нагбарский, а потом, кажется, на риканский. Звучал он похоже на тернский, но иначе. Наконец, аббатиса заговорила с волчицей на церковном языке. Всё было тщетно. Животное упрямо оставалось животным.
— Да с чего вы взяли? — не выдержала Эрна, всё больше убеждаясь, что перед ними обычный лесной зверь.
— А ты не чувствуешь? — с интересом спросила аббатиса.
— Мы её ранили в лапу, — одновременно с женщиной пояснил один из воинов на удивление молодым голосом.
— Ну и что? — не поняла девочка, оглядывая волчицу внимательнее. Из-под густого меха не было видно никакой раны. Может, промазали.
Брат-заступник наклонился и ткнул куда-то в пушистую шерсть. Волчица дёрнулась, но вроде бы и не от боли. Хотя кто её знает? Эрна как-то до сих пор волков не ловила.
— Зажила, — произнёс он. — А мы её ночью поймали.
— Как?! — невольно вырвалось у девочки.
— Собаками, — охотно объяснил молодой святоша и расправил плечи. — От наших собак ни один оборотень не укроется!
— Брат Пасьен! — строго произнёс другой святоша, постарше. Пасьен потупился и отвернулся.
— Дай нам снять с тебя путы и прими человеческий облик, тогда ты получишь воду и еду, — снова предложила аббатиса. Волчица по-прежнему смотрела на неё звериными глазами, в которых не отражалось ни капли разума. Матушка Онория вздохнула.
— Может, ей шкуру подпалить? — предложил святоша в сорочке и широко зевнул.
— Нет предела милосердию Заступника, — назидательно произнесла аббатиса. — Это заблудшее дитя не отняло ни одной жизни, поэтому наш долг — предложить ей покаяние и искупление.
Искупление чего? Того, что родилась с двумя шкурами?
— Она пробудет весь день связанная и обернётся, когда захочет пить, — сказала аббатиса. — Поставьте возле неё миску с водой и держите рядом двух псов.
Эрна поёжилась. Бедная оборотниха. Ну и милосердие у слуг Надзирателя! Аббатиса покосилась на девочку.
— А она точно не вырвется? — жалобно спросила Эрна. Братья-заступники расхохотались.
— Тебе её жалко? — спросила матушка Онория, уводя девочку прочь.
— Вовсе нет! — запротестовала Эрна. — Оборотни — они же чудовища!
— Не говори так, — покачала головой монахиня. — Тела их осквернены дыханием Врага, но души ещё могут быть спасены.
Ага, конечно спасены, мрачно подумала Эрна. Как всегда спасают святоши — костром и пытками.
— Вы такая смелая! — сказала она вслух. — Я бы ни за что к ней не подошла! Вы, наверное, всё-всё про оборотней знаете!
Всегда улыбчивое лицо аббатисы вдруг посерьёзнело.
— Лесть, дитя моё, это оружие лжецов, — сказала она.
— Я не вру! Я вправду…
— Отец Бенлиус знает об оборотнях гораздо больше меня, — отмахнулась матушка Онория, дойдя до конца палаточной улицы и поворачивая. — Но в ордене сестёр-созерцательниц учатся их узнавать.
— По тому, как у них лапы заживают? — уточнила Эрна.
— Когда я пришла, рана была свежей, — пояснила аббатиса. — Если бы я сказала, что это настоящий волк, с животного бы содрали шкуру, не дожидаясь утра.
Эрну передёрнуло. Небось, ещё и живьём. Живодёры!
Девочка вдруг вспомнила, ей кто-то рассказывал… дядя Увар, наверное. Хрольф — это знаменитый на весь Тафелон мастер, который куёт мечи и делает самострелы и осадные машины. А вот его женщина — волчица, превратившаяся в человека. Потому, небось, и не понимает, когда к ней обращаются с увещеваниями. А, может, ушла в себя, как дядюшка Виль, когда его поймали святоши.
Хрольф. Делает осадные машины. И его женщина говорила что-то про грохот. И подкоп. Подкоп, который делал дядюшка Виль. Оборотни, которых наняли ютанцы.
Дядюшка Виль, который уехал, прознав про письмо братьям-заступникам.
Он нарочно это сделал!
Женщина же говорила, что не хочет охотиться в одиночку, а Хрольф занят! Значит, не было других оборотней! Они, наверное, были фальшивые, какие-нибудь бродяги, которых нанял дядюшка Виль, чтобы сбить всех с толку! А на самом деле их было только два: мастер Хрольф и его жена. Она, наверное, бродила по округе от скуки и стреляла в собак и овец. Она же волчица, а волки ненавидят собак. И едят их тоже.