— Я Тина.
— Кассиопея, — не знаю, отчего я представилась полным именем, которое не очень — то любила, но абсурдность ситуации немного выбила из равновесия. Брат обнимал меня за шею и дышал совершенно нормально, словно и не пробыл под водой опасно много времени. Одному богу известно, что он там видел.
— Красивое имя, как и его обладательница, — снова улыбнулась она.
— Спасибо, — растерянно прошептала я, — за брата.
— Тебе повезло, что я совершенно случайно оказалась неподалеку, — ответила Тина. — Мой народ не подплывет более так близко к берегам, нам запрещено.
— Тогда почему ты рискнула? — вопрос сорвался с губ сам собой.
Девушка чудаковато прищурилась, а потом осмотрела берег, словно искала кого-то.
— Не бойся воды, Кассиопея, — наконец, сказала она. — Я вижу твою тоску по ней. Ни один неро?т не нарушит запрет.
С этими словами она бросила взгляд на Тойтона и исчезла под водой. Некоторое время еще, я заторможено смотрела на воду, там, где только что была Тина, а потом очнулась и поплыла к берегу, удостоверившись, что брат надежно ухватился за мои плечи и не замерз окончательно.
Лишь на берегу, когда насмерть перепуганная Мария начала ворчать, я дала волю слезам. Усадив Тойтона на колени, я крепко обняла его за плечи и разрыдалась, как никогда прежде.
— Говорила я тебе, не усмотришь ты за ним, — сказала старуха. Ее страх я ощущала кожей. — Ты едва выудила его из воды, а я вообще в жизни не войду в море. Кто спасет его в другой раз? Мы обе знаем, что малец не оставит эту затею.
Я сжималась под ее натиском, раскачиваясь и рыдая все громче. Мария боялась за Тойтона не меньше чем я, но плавать она не умела, да и если брату что-то взбредет в голову, угнаться за ним не так-то просто.
— Зачем? — прошептала я ему в висок, целуя мокрое лицо. — Что тебя так неумолимо влечет туда? Зачем ты так рискуешь?
— Отдай его монахам, — не унималась старуха. — Они живут далеко от моря, у них есть все необходимые лекарства и покой. Это все, что мальчику нужно. Зачем ты держишь его подле себя? Что ты можешь дать ему? Он и видеть-то тебя не видит. Сделай, как должно. Отпусти мальца.
Слова Марии причиняли боль, но она была права. Я не могла позаботиться о Тойтоне. Чтобы выжить, мне необходимо работать, а заботиться о нем некому. Врачевать самой мне не позволит Матис, со свету сживет. Да, и народ вряд ли довериться той, чей брат считается убогим. Никто не придет в мой дом в страхе услышать зловещее бормотание Тоя. Непроизвольно, уже понимая, что решение принято, я стиснула худенькое тельце брата сильнее. Поток рыданий не иссякал. Лучше уж расстаться с ним, чем снова пережить этот страх, что я потеряла его безвозвратно. Лучше знать, что он где-то далеко, где позаботятся о нем, пусть совсем один, но жив.
Словно ощутив перемены в моей душе, мальчик свернулся калачиком и тихонько заскулил.
— Не рви мне душу, малыш, — взмолилась я. — Прости. Прости, но так будет лучше для тебя.
Я ясно услышала горький всхлип за спиной. Черствое сердце Марии тоже дрогнуло. Она будет скучать, ведь проводила с Тойтоном времени больше, чем я. Не знаю, сколько мы просидели на берегу, обнимаясь и заливаясь слезами. Уже стемнело, когда мы, наконец, вернулись в дом и уговорились с Марией, что она придет на рассвете проводить нас в дорогу.
Глава вторая
Ночью я совсем не спала, терзаемая сомнениями. Сидела над спящим Тоем и давилась слезами сожаления. Кто в действительности может знать, где ему будет лучше? Я пыталась ответить на главный вопрос, мучивший меня в последнее время: я хочу отдать Тойтона ради него или же ради себя самой? Да, я очень устала, почти не сплю, терплю ненавистную работу и ненавистных людей, постоянно нахожусь в напряжении и раздражении, но продержались же мы как-то целых восемь лет. Я сильная, крепкая и довольно терпеливая. Пусть из-за недуга Тойтона у меня совсем нет друзей, люди опасаются и меня и моего братишку, но, может, они мне вовсе и не нужны? Конечно, о собственной семье и речи быть не могло, но у меня есть Тойтон. Какая еще семья мне нужна?
Эти мысли не давали покоя, я вставала, ходила по ледяным половицам со свечой в руке. Задумавшись, обжигалась стекавшим воском, снова приходила в себя и снова металась. Смогу ли я посмотреть в глаза родителям, когда боги призовут меня? Смогу ли с достоинством и гордостью сказать, что хорошо смотрела за их мальчиком? Я присела на кровать и уткнулась носом в волнистую шевелюру Тойтона. Странно, его запах совсем не изменился. Впервые я втянула аромат его волос, когда мама дала мне брата в руки и велела оберегать его. Потом я часто делала это в пути из Валеста в Форалл. Считала, что это последнее, что у меня осталось от родителей. Слезы сами собой покатились из глаз, я схватила подушку и, уткнувшись в нее, заскулила. Когда он так сладко спит, его недуг почти забывается. Как бы ни кровоточило сердце, я не могла закрыть глаза на то, что произошло на берегу. Если бы Тина не заплыла в наши края, я более не смогла бы прижать брата к груди. И этот факт уничтожал все остальные доводы. Меня затрясло.