— Отче, — осторожно спросил Корбетт, — вы говорите, что король едва ли не сам накликал свою смерть?
Приор поджал губы и кивнул.
— Значит, — продолжал Корбетт, — другие тоже так полагали? Я имею в виду, не это ли стало причиной множества предсказаний, что с королем случится что-то скверное?
Приор пожал плечами и пошел дальше, легко опираясь рукой о руку Корбетта.
— Да, — ответил он. — Люди действительно думают, что король поступал опрометчиво, но были и другие предсказания, не только благочестивые предположения. Их высказывало это странное создание, Томас Рифмач, или Томас из Лермонта.
— Чем странное?
— И внешностью, и повадками. Он постоянно творит свои четырехстрочные стансы, предрекающие будущее отдельных людей или даже целых семей. Странный человек с таинственным прошлым. Говорят, будто он девять лет пропадал в Стране Эльфов!
— Могу ли я встретиться с ним? — напрямик спросил Корбетт. — Это возможно?
Приор повернулся и тонко улыбнулся.
— А я-то удивлялся, зачем вам понадобилось поговорить со мной. У Томаса земли рядом с Эрлстоном в Роксбургшире, невеликие, впрочем. Я знаю его, я даже защищал его несколько раз от оскорбительных нападок моих собратьев-священников. — Он остановился и положил руку на плечо Корбетту. — Я напишу ему, и посмотрим, что из этого получится, но будьте осторожны, Хью, будьте очень осторожны!
X
На следующее утро приор, верный своему слову, не мешкая, послал гонца к Томасу из Лермонта, а Корбетт отправил одного из своих гонцов с письмом к Бернеллу. В свое время на север с Корбеттом отправилось четверо — канцлер самолично выбрал их из числа своих людей. Они, дожидаясь своего часа, жили в аббатстве и помогали по хозяйству, отрабатывая свое пребывание в обители; и вот один из них был осчастливлен — ему предстояло вернуться на юг с письмом и устным сообщением Корбетта, зазубренным натвердо. После этого Корбетту оставалось только ждать, радуясь отдыху и живя в монастыре, где он чувствовал себя в безопасности и благополучии. Он изучал черновик донесения, посланного Бернеллу, обдумывая его, вновь и вновь пересматривая все, что узнал со времени своего приезда в Шотландию. Чем больше он обдумывал события, сопутствовавшие гибели короля Александра, тем более утверждался в мысли, что это было убийство. Но кто совершил его? И как? Корбетт чувствовал, что все его надежды разрешить поставленную перед ним задачу идут прахом. Он коротко описал Ранульфу, что произошло, но его слуга, весьма чуткий на опасность, тут же попытался связать все события с людьми, пытавшимися напасть на них по дороге из Лита. Ранульф считал, что во всем виноваты французы; Корбетт поначалу согласился, но потом задался вопросом, отчего же они ждали так долго, и про себя заключил, что нападавшие были людьми лорда Брюса.
Проходили дни, монахи отмечали праздник середины лета — день усекновения главы Иоанна Крестителя. И Корбетт явился на торжественную мессу в монастырскую церковь и сидел там, созерцая священников, отправляющих службу в кроваво-красных с золотом одеяниях, двигающихся, точно тени в сновидении, среди струящихся ароматных воскурений. Монахи мелодично распевали псалом, слова которого вдруг по-особенному прозвучали для Корбетта: «Exsurge, Domine, exsurge et vindica causam meam.» — «Восстань, о Господи, восстань и суди мое дело».
Корбетт закрыл глаза и вознес свою собственную молитву, обратясь в пустую высь. Воистину, есть ли дело Богу до того, что некий помазанник Божий, освященный королевским миром на руках, ногах и лбу, потомок святой Маргариты с кровью Эдуарда Исповедника в жилах, был лишен жизни, повергнут наземь, убит и сброшен с вершины утеса, точно сухой лист, несомый ветром? И тут же Корбетт осознал опасность того, что с ним происходит — это дело захватило его, он стал вновь одержим тайной, которой не может разгадать, разумно объяснить и расписать аккуратными столбцами. Пора что-то предпринять, подумал он, пора внести какой-то порядок в хаос, клубящийся перед ним, иначе лорд-канцлеру не понадобится приказывать ему покинуть Шотландию. Он сам по собственной воле уедет отсюда, несмотря на возможные последствия такого проступка.