Рубин в ладони Викрама вновь задрожал, затрясся. Взор застила алая вспышка, и стало ясно, что рубин – и не рубин вовсе, а приглашение в виде драгоценного камня. Он вздрогнул… и развернулся золотым пергаментом, гласившим:
В новолуние предъявите рубин и раскройте тайную истину стражам врат.
Рубин пропустит двух живых.
Победитель получит то, чего жаждет его сердце.
Но помните: желание – та еще отрава.
Викрам поднял округлившиеся глаза от свитка. Он понимал, что должен испугаться, но страх бледнел на фоне воспрянувшей надежды. Те затаенные мечты о великих свершениях не были лишь детскими фантазиями, потускневшими с годами. Возможно, с самого начала это было предчувствие… Как незримое знание, похороненное глубоко в душе. Нечто истинное, но сокрытое.
Мудрец кивнул на рубин:
– Приглядись и увидишь, что тебя ждет.
Викрам пригляделся, но ничего не увидел.
– Попробуй спеть! Рубину нравится, когда его любят. Обольщают.
– Мое пение вряд ли можно назвать обольстительным, – наконец обрел голос Викрам. – Скорее, кощунственным, честное слово.
– Дело не в звучании, а в искренности. Вот, слушай…
С уст мудреца сорвалась не песня, а история. История Викрама. В рубине замерцали образы. Одной рукой Викрам цеплялся за императора, в другой сжимал пучок синих цветов. Из камня доносились голоса, приглушенные, недовольные. «Наследник Уджиджайна», – говорили они и смеялись. Викрам видел будущее, кое прочила ему империя, где он бессильное лицо власти, кукла, прозябающая в роскоши. Он видел кошмар долгой жизни, день за днем в безмолвии. Сердце сжалось. Уж лучше смерть. Голос мудреца звучал монотонно, но на ощупь был как россыпь золотых монет.
Хижины ашрама словно подступали ближе, огонь потрескивал, как горсть топазов, а в голове Викрама укоренялась мысль.
Он построил всю свою жизнь на желании невозможного – истинной силы, признания, будущего, – и теперь, когда перестал искать, магия сама его нашла. Нашла и вдохнула жизнь в старые мечты, наполнив разум самым ужасным из вопросов: а что, если?..
Но пусть даже сердце трепетало, готовое поверить в чудо, слова мудреца заставили Викрама настороженно замереть.
– Вы сказали «с партнером»?
– Приглашение только на двоих.
Он нахмурился. Принцы в ашраме не особо вдохновляли на командную работу.
– Найди того, кто сияет. Чьи губы в крови, а сердце – с клыками.
– Похоже, такого трудно не заметить.
– Тебе особенно. – Голос мудреца разросся. Стал совсем не человеческим. Звук доносился отовсюду, лился с небес, поднимался из грязи. – Скажи, что согласен. Вступи в игру, и получишь шанс завладеть всей империей, а не только шелухой иллюзорного статуса. Второго приглашения не будет.
Мудрец провел рукой сквозь огонь, и в языках пламени, как драгоценные камни, рассыпались образы:
Дворец из слоновой кости и золота, пронизанный черными потоками, в которых дрожат пойманные звезды, излучая свет. На дверных рамах вытравлены пророчества, а вместо неба над головой плещется океан, и отвергнутые легенды рассекают его воды. Тысячи якшей и якшини несут со всех концов морозный иней, лесную ежевику, болотную жижу и короны из облаков. Готовятся к чему-то.
Викрам будто попробовал на вкус свои мечты и теперь жаждал большего.
Магия пронзала его до костей, умоляя отринуть себя нынешнего. Он подался вперед, сердце колотилось все быстрее в попытке не отстать от жизни.
– Согласен, – выдохнул Викрам.
Как будто он мог ответить иначе.
Мгновение раскололось на части. В полной тишине мир снова стал прежним.
– Чудесно! – воскликнул мудрец. – Значит, увидимся в Алаке в новолуние.
– В Алаке? Но это… то есть, я думал, Алака лишь миф.
– О, милый мальчик, попасть туда – половина игры. – Он подмигнул. – Рубин пропустит двух живых!
– А выпустит тоже живыми?
– Ты мне нравишься, – рассмеялся мудрец.
И в следующий миг исчез без следа.