Коронация фавна или периодический козел
Коронация фавна или периодический козел
Виктор Спиридонович Кузьмин был вне себя от гнева. Согласно закономерному распределению обязанностей между супругами, в это время суток она уже должна была быть в фиолетовых тренировочных штанах, а в прихожей пахнуть едой. Больше часа назад Виктор Спиридонович пришел домой после трудового дня и, не снимая ботинок, заглянул на кухню. На кухне стоял густой запах свежего воздуха. Открытое не по сезону окно напрочь изгнало аромат утренних котлет и создавало атмосферу семейного склепа. Ощущения усугублял кухонный стол с поверхностью "под мрамор" и две вазы в виде амфор, с покоящимся в них прахом былых букетов. На плите стоял казан с говяжьими котлетами, но по внешней его чистоте, Виктор Спиридонович заподозрил их преждевременную кончину. Вскрытие казана подтвердило диагноз, и сосуд, с отполированным холодным дном, вписался в траурный интерьер. Даже желудок заурчал по-особенному, исполнив замысловатый реквием. Виктор Спиридонович повернул ручку окна, буркнул казану: "Горшочек, вари!"- и уныло побрел стягивать башмаки.
Ольга Сергеевна Кузьмина любила поесть от души. И бОльшую часть времени, что она проводила на глазах у своего супруга, она уничтожала что-то скоропортящееся и дегустировала что-то сомнительное. Все, что не попадало под эти категории, уходило в моменты грусти Ольги Сергеевны. Вы что-нибудь слышали о женской грусти в разрезе аппетита? О, женская грусть беспощадна к продуктам! Не давайте женщинам грустить, иначе вы будете частым свидетелем, как эшелон бутербродов с копченой колбасой заедается вишневым вареньем. Все это, конечно, сопровождается тяжелым вздохом. Ибо уничтожение продуктов без вздоха - чистейшая симуляция грусти и обжорство.
Недостатки своей "осиной" талии Ольга Сергеевна маскировала за большой грудью и фиолетовыми штанами. Резинка этих штанов безошибочно подсказывала испытуемому, где находится талия, и куда класть руки во время домашнего медленного танца. В рабочей же обстановке Ольге Сергеевна предпочитала белую блузу с жабо до пупа, имени всех бухгалтеров постсоветского пространства. Белый рюш блузы спускался вниз по груди, визуально делая ее еще больше, а черная строгая юбка и прическа башней указывали на профессию этой 45-летней женщины.
Помимо своей внешней привлекательности, Ольга Сергеевна слыла своей добротой и беспрекословным послушанием в домашних стенах, чего нельзя было сказать о ней, помещенной в рабочие будни. Будучи старшим бухгалтером, она успевала за 4 рабочих часа устроить всем нагоняй, отчитаться перед начальством, раздать задания подчиненным и в обед уже быть дома. Учитывая скромную занятость, Ольга Сергеевна отвечала за домашнее хозяйство, опираясь на плечо супруга в вопросах финансовой стабильности.
И вот серым зимним днем, Виктор Спиридонович, уже около часа раскачивался на старом деревянном стуле, поскрипывая его спинкой и своими зубами. Как же он не любил приходить домой, когда никто не мог по достоинству оценить его трагическое: "Устал". Потому что облокачиваться на косяк двери и несколько секунд стоять, показывая сценку "я наконец дома", когда дома никого нет, стратегически бессмысленно. А в минуты, когда усталость и вправду была сильной, становилось совершенно обидно. Комнаты в такие моменты становились особенно пустынны, и по своему драматизму могли сравниться только с вакуумом желудка.
Виктор Спиридонович знал о своих недостатках, но никогда их не признавал. Даже во время внутреннего диалога, когда его никто не видел в беседах со своим "я", в скользких вопросах он всегда отводил взгляд в сторону. Одним из его недостатков был поиск дополнительных промахов "провинившегося". По-этому после часа нечеловеческого самообладания, хозяин квартиры поднялся со стула и отправился на поиски прорех в ведении хозяйства. Естественно, на гладильной доске были не глаженные вещи. Ну, конечно, утренние тарелки были не мыты (как можно вымыть казан и не помыть тарелки?!). Безусловно, цветы не политы. И не то, чтобы Виктор Спиридонович был педантом и аккуратистом, просто нужно было собрать козырных тузов для грядущего сражения.
И в этой ситуации архиважно сделать что-то непременно полезное для дома. Пыльное кресло! Кузьмин открыл дверь кладовой и решительно посмотрел в глаза пылесосу. Подлец не отводил взор. Виктор Спиридонович постучал ногтем по ручке открытой двери, зачем-то сказал: "Ну, хоть этот на месте",- и закрыл дверь. Прибить гобелен! В нашей комнате! И пусть ей будет совестно! Ну, и пусть немножко трогательно... Повторно открылась дверь кладовой. Кузьмин поставил табурет, чтоб дотянуться до верхней полки, где пылился важный сундучок, в котором все есть. Гвоздей в нем не оказалось. Молоток скорбно развел руками, пылесос пристально глядел в глаза. "И гвоздей нет!" - возмутился Виктор Спиридонович, задумчиво почесал щеку и спустился с табурета.