– Франков? – заинтересованно спросил Георгий Александрович.
– Я имел в виду д-доллары. Это примерно двадцать миллионов рублей.
– Двадцать миллионов! – Его высочество даже задохнулся. – А мне казна выделяет жалких двести тысяч в год! Это же в сто раз меньше! И он, мерзавец, ещё смеет требовать у меня денег!
– Не у вас, дядя Джорджи, – сухо заметил государь. – У меня. «Орлов» – собственность короны.
– Ники, Джорджи! – прикрикнул на обоих Кирилл Александрович. – Продолжайте, Фандорин.
– У меня было две встречи с доктором Линдом, – сказал Эраст Петрович и запнулся.
В комнате стало очень тихо, только скрипнул стул под полковником Карповичем, так и подавшимся вперёд всем телом.
– Право, не знаю, можно ли это назвать «встречами», потому что в лицо мы друг друга не видели. Я был загримирован, Линд – в маске… Наше знакомство состоялось полтора года назад, в Нью-Йорке. Быть может, русские газеты писали о похищении двенадцатилетнего сына миллионера Бервуда? В Америке эта история не сходила с п-первых страниц целый месяц… Мистер Бервуд попросил меня исполнять обязанности посредника при передаче выкупа. Я потребовал от похитителей, чтобы мне сначала показали пленника. Линд сам повёл меня в потайную к-комнату. Доктор был в чёрной маске, закрывавшей почти всё лицо, длинном плаще и шляпе. Поэтому я заметил лишь, что он среднего роста и что у него усы – впрочем, возможно, наклеенные. Он не произнёс при мне ни единого слова, так что г-голоса его я тоже не слышал. – Фандорин сжал губы, словно борясь с волнением. – Мальчик сидел в комнате живой, с заклеенным ртом. Линд позволил мне подойти к нему, а после вывел меня в коридор, запер дверь на три замка и вручил мне ключи. Согласно предварительной договорённости, я передал ему выкуп – перстень Клеопатры ценой в полтора миллиона долларов – и приготовился к схватке, поскольку их было семеро, а я один. Но Линд внимательно осмотрел перстень в лупу, кивнул и удалился в сопровождении своих людей. Я долго возился с замками, так как открывать их оказалось труднее, чем закрывать, а когда, наконец, проник в комнату, Бервуд-младший был мёртв.
Эраст Петрович снова сжал губы, так что они побелели, и умолк надолго. Все терпеливо ждали, пока он совладает с собой – августейшие особы снисходительны к простым смертным, не обладающим их сверхъестественной выдержкой.
– Я не сразу понял, почему мальчик так неподвижен и низко склонил голову. Лишь подойдя вплотную, увидел, что прямо в сердце ему воткнут тонкий стилет! Я не поверил своим г-глазам. Ведь накануне я, ожидая подвоха, тщательнейшим образом осмотрел помещение в поисках замаскированного люка или потайной дверцы и ничего подозрительного не обнаружил. Только потом я вспомнил, как Линд, пропуская меня вперёд, задержался возле стула – на секунду, не более. Но ему хватило и этой секунды. Какая точность удара, какой хладнокровный расчёт!
Мне показалось, что в тоне Фандорина помимо горечи и лютой, не приглушённой временем ярости звучит невольное восхищение ловкостью этого сатанинского доктора.
– С тех пор я оставил все прочие д-дела – до тех пор, пока не рассчитаюсь с доктором. Не скрою, существенную роль в этом решении сыграло уязвлённое самолюбие и пятно, оставленное на моей репутации всей этой историей. Но не только самолюбие… – Фандорин нахмурил высокий лоб. – Этого человека нужно остановить, потому что он – истинный гений зла, наделённый богатейшей фантазией и беспредельным честолюбием. Иной раз мне кажется, что он поставил себе целью стяжать славу величайшего преступника во всей человеческой истории, а к-конкурентов на этом поприще у Линда, слава богу, хватает. Я чувствовал, что рано или поздно он устроит какую-нибудь катастрофу национального, а то и международного размаха. Именно это ныне и п-произошло…
Он снова замолчал.
– Садитесь, Эраст Петрович, – пригласил Кирилл Александрович, и я понял, что речь Фандорина, очевидно, произвела на его высочество благоприятное впечатление – отставного статского советника уже не допрашивали, с ним беседовали. – Расскажите, как вы охотились на доктора Линда.
– Сначала я п-перевернул вверх дном весь Нью-Йорк, но лишь вынудил доктора перенести свою ставку из Нового Света в Старый. Не стану утомлять ваше величество и ваши высочества описанием своих поисков, но полгода спустя мне удалось выйти на логово Линда в Лондоне. И я увидел доктора во второй раз – вернее, лишь его тень, убегавшую от преследователей по т-тун-нелю лондонского метрополитена и отстреливавшуюся с поразительной меткостью. Доктор двумя выстрелами уложил наповал двух констеблей из Скотланд-Ярда, а третьей пулей чуть не отправил на тот свет меня. – Фандорин приподнял прядь чёрных волос со лба, и стало видно шрам, прочертивший узкую белую полоску на его виске. – Ерунда, скользнуло по касательной, но я на минуту лишился сознания, и за это время Линд оторвался от погони… Я шёл за ним по пятам из страны в страну, и всё время чуть-чуть опаздывал. А в Риме – это было без малого полгода назад, доктор как в воду канул. Лишь две недели тому я узнал из одного верного источника, что знаменитый варшавский бандит Близка похвастался в тесной компании, будто сам доктор Линд приглашает его в Москву для какого-то очень крупного дела. Будучи российским подданным, Пендерецкий хорошо знал преступный мир Москвы – и хитровский, и Сухаревский. Должно быть, именно в этом качестве он и п-понадобился Линду, никогда раньше в России не действовавшему. Я все ломал себе голову, чем это доктора привлекла патриархальная Москва. Теперь-то ясно…