Сейчас она невозмутимо смотрела, как отец, стащив с подноса салфетку, разглядывает его содержимое.
– Что это за гадость?
– Рыбный бульон, овсяная каша, свежие лепешки с грибами, а в чаше – отвар из трав, который вам следует выпить перед сном.
Делатель Королей криво усмехнулся.
– Крест честной! Ты обращаешься со мной как с роженицей. Что еще тебе наплел этот итальянский болтун? Клянусь преисподней, я все-таки велю завтра же отрезать ему язык.
По лицу Анны скользнула тень.
– Вы и пальцем не тронете его, отец, если еще не разучились ценить преданных людей.
– Его преданность должна опираться на умение молчать!
– Он и молчал. Но, видимо, слишком долго, если позволил вам довести себя до такого состояния.
Уорвик так сжал подлокотники кресла, что хрустнули суставы.
– Что ты имеешь в виду?
Анна ответила не сразу, но голос ее стал теплее.
– Отец, вы самый сильный человек из всех, кого я знаю. Имейте же мужество не лгать самому себе. Вам надо беречь себя, беречь ради Англии, ради меня, наконец… А этот итальянец… Он любит вас, отец, он вам многим обязан и не раз все обдумал, прежде чем испросить у меня аудиенцию и поведать о вашем теперешнем состоянии. По-видимому, он считает, что только я смогу упросить вас хоть на время оставить вредные привычки.
Уорвик угрюмо глядел на дочь.
– Хорошо. Я съем все это. Но обещай мне: все, что бы ты ни узнала о моей болезни…
Он не договорил – Анна улыбнулась ему, и, прежде чем Уорвик успел сдержать себя, он тоже улыбнулся ей в ответ. Произошло чудо. Эта улыбка вмиг растопила лед отчужденности между ними. Обежав стол, принцесса Уэльская повисла на шее отца.
– Люблю тебя! – со смехом воскликнула она. – Ты лучше всех на свете! Ты просишь меня… Я не вчера родилась, отец, и ты даже не подозреваешь, какие тайны умеет хранить твоя дочь!
Уорвик взял ее лицо в ладони, взгляд его стал глубоким и серьезным.
– Порой мне кажется, что знаю.
Он не отпустил ее, и тогда Анна, перестав смеяться, попыталась вырваться. Но Уорвик удержал ее.
– Тебе не кажется, дитя мое, что нам давно следовало поговорить об этом?
Она все же выскользнула из его рук.
– Что ж, может быть. Могу я хотя бы перед тобой похвастать, что мне обязан жизнью сам король Франции!
Уорвик поперхнулся бульоном. Анна же, как когда-то в детстве, забралась с ногами в большое кресло у камина и беспечно поведала о том, что произошло однажды во время охоты в Венсенском лесу, когда ей посчастливилось спасти короля Людовика от рогов затравленного оленя*.
Уорвик хохотал.
– Ах, чертов лис Луи! А я-то ломал голову, с чего это он так спешно стал выпроваживать нас из Франции! Бедняга опасался, как бы девчонка не разболтала, что его миропомазанную особу едва не забодал олень!
Анна с улыбкой заметила:
– Выпроваживал он всех, а уехал ты один, оставив эту самую болтливую девчонку у него под боком. – Смех ее стих. – И тогда он сплавил нас в Амбуаз, подальше от двора.
Похоже, воспоминания о медовом месяце не вызывали у Анны радости. Перестал смеяться и Уорвик. Он молча ел, не глядя на дочь, слышал, как она встала, небрежным жестом перекинула через руку длинный шлейф, прошлась по комнате.
– Брр… Как у тебя тут мрачно!
– Эта башня построена во времена Вильгельма Рыжего. Но я останавливался здесь, еще когда был жив мой отец – упокой, Господи, его душу. А мы, Невили, известны своим постоянством. Мне нравятся эти старые романские своды, эти мощные, не пропускающие звуков стены. Здесь можно спокойно все обдумать.
В наступившей после этих слов тишине слышны были только легкие шаги Анны. Взяв свечу, она расхаживала по коврам, разглядывала вышивку на гобеленах, касалась пальцем резных завитков буфета. На ней был модный остроконечный эннен[21] с шелковистой вуалью, темно-зеленое бархатное платье без вышивки, и единственным украшением на принцессе была богато расшитая ладанка на груди. Уорвик задержал на ней взгляд и почему-то нахмурился.
Огонь в камине угасал. Стало прохладно. Уорвик допивал лечебный настой трав. Поверх чаши он смотрел, как Анна брала из большой корзины у камина поленья и, кинув их на угли, раздувала пламя маленьким мехом. Она делала это так просто и умело, словно не была принцессой Уэльской, а всю жизнь только и хлопотала у очага, занимаясь хозяйством.