После скудного завтрака, натянув джинсы и куртку, выхожу из сторожки и осматриваюсь. За хижиной обнаруживается бочка с дождевой водой, рядом – внушительная стопка дров, чурбан для колки и инструменты. От воды разит мхом, но я решилась прополоскать рот и почистить зубы пожеванной веточкой – читала о таком в одном романе про путешествия во времени.
– Уже проснулась? – раздается за спиной голос Питера.
Вздрогнув, оборачиваюсь и вижу, как он застегивает рубашку на обнаженной груди. Кожа влажная – он только помылся. С волос капает вода.
– Хотел меня напугать?
Голос назло такой хриплый?
– Как будто тебя можно напугать! – отзывается он, смеясь чему-то, не знаю чему. Признаюсь, несмотря на мое бедственное положение, этот смех… цепляет меня. В своем мире я бы сделала все возможное, только бы он почаще смеялся.
– И что смешного?
– Да так. Не наколешь дров? Сторожку надо оставлять такой же, какой ее нашли. – С этими словами он схватил ведро и, наполнив его дождевой водой, унес в хижину.
Он наверняка думает, что я не умею колоть дрова. Но дома у нас камин, и мама быстро сообразила, что о дровах надо заботиться самим, если мы хотим его топить. Обычно я рублю топором, а не при помощи предложенных здесь расклинивающего ножа и молотка, но после нескольких неудачных ударов я освоила принцип, и дело пошло.
С грудой дров в руках возвращаюсь в сторожку – Питер собирает свою сумку.
– Будешь так долго возиться, придется топать до Рубии недели три.
На миг меня охватывает возмущение. Долго возиться? Да он должен радоваться, что я вообще умею рубить дрова! Но с ядовитой улыбочкой я возражаю:
– Мог бы сам нарубить, если такой быстрый. Ну, с чего ты взял, что меня не напугаешь?
Покидаем сторожку и идем в лес – туда, где чаща.
– Ночью у нас был гость. Довольно громкий.
– Да ладно? – Стараюсь, чтобы голос звучал равнодушно, но не получается.
– Лесной лев. Вроде львица. Опасна для человека, только когда охраняет детенышей.
– Звучит стремно.
– Бывает и хуже.
Две-три минуты идем молча, и я размышляю, что может быть хуже лесной львицы с голодными львятами. Понятия не имею, какие они, эти лесные львы…
Питер прерывает молчание.
– Львица скреблась в стену, я уже думал, что она доберется до нас.
– А потом? – невольно спрашиваю я.
– А потом ты начала храпеть, и львица убежала.
Я было открыла рот, чтобы заявить: «Я не храплю!» Но… Неужели он специально меня бесит? Холодно улыбаюсь ему:
– Тогда благодари меня за наше спасение. Всегда пожалуйста.
Лесу не видно конца. От местной флоры и фауны я только рот разеваю! Вот грибы, которые в разы увеличиваются, если к ним подойти. Птицы, в тени серые и незаметные, отливают золотым и огненно-красным в лучах просвечивающего сквозь зеленую крону солнца. Деревья тянут к нам длинные гибкие листья – им нужна соль, которая содержится в поте людей и животных. Питер частенько предупреждает о вещах, на мой взгляд, безобидных и посмеивается надо мной, когда я пугаюсь.
Здоровенную змею он характеризует как «самое миролюбивое создание на всем белом свете», зато от милой яркой порхающей бабочки мы уносим ноги – ее укус ядовит. Питер постоянно меня торопит, и я несусь за ним как сумасшедшая. Ноги я стерла и несколько раз подвернула, и теперь лодыжки болят. Но если хочешь переночевать в сторожке, надо стиснуть зубы.
Мы едва успеваем, но вечером снова сидим у огня. Питер насобирал много грибов – на вкус как картон с перцем, но сытные. В этой сторожке двое нар, а матрас набит соломой, он плотный и удивительно чистый. Я страшно устала, руки и ноги отяжелели и закаменели – но спать не могу.
– А что ты делал до путешествия по лесам? – пристаю к Питеру, поняв по дыханию, что он тоже не спит.
– Я пастух. – По голосу понимаю, что он улыбается.
– Вот как? И кого ты пас? Овец? Коз?
– Саблерогов.
– А какие они… эти саблероги?
В прощальном отблеске гаснущих углей вижу, как он приподнимается на локтях и смотрит на меня.
– Ты не знаешь саблерогов? А лошадей?
– Лошадей знаю. У нас они тоже есть.
На меня накатывает тоска. Лошади напоминают мне про Вики, ту Вики, которой она была до болезни.
– Саблероги похожи на лошадей, только они повыше, и из носа у них растет изогнутый рог. Ну и питаются они иначе.
– Ага. И что они едят?
– В основном твоих маленьких пушистых друзей. А еще кроликов, лисиц, если получается поймать, даже молодых кабанов или ночных кошек.
Огромные рогатые хищные лошади… Было бы классно поглядеть на саблерога, но издалека.