Не важно, насколько разными мы стали, – между мной и Вики существует особая связь. И клянусь, эта связь никогда не оборвется. Я знаю Вики лучше сиделки – та тридцать лет проработала с другими людьми; лучше врача, он каждые несколько недель обследует Вики с помощью аппаратуры. И ее извечная улыбка, которую люди зовут ничего не говорящей, – сообщает мне о многом.
И вот я читаю, слежу за реакцией Вики, между делом готовлю вторую чашку какао и потихоньку успокаиваюсь, видя ее улыбку.
Услышав скрип ключа в замочной скважине, захлопываю книгу и засовываю ее в щель между обивкой кресла и подлокотником. Мне крышка.
– Мама пришла, – говорю, целуя Вики в щеку, – завтра продолжим, ладно?
Вики улыбается, и я выхожу из комнаты, чтобы сестра не слышала ссоры, которая сейчас непременно разразится.
– Скажи, что это все ошибка! – набрасывается на меня мама, вешая куртку в гардероб. Крючок ломается, мама шипит сквозь зубы ругательство и роняет куртку на пол.
Я закрываю дверь в комнату Вики.
– Привет, мам.
– Майлин! – Она злится.
Мама редко злится. Раздражается – да. Но нельзя упрекать за это мать, которая работает и в одиночку воспитывает двух дочерей-подростков. И при этом одна из дочерей беспомощнее младенца. «Не хотелось бы мне оказаться на месте миссис Уолш!» – говорят о маме люди. И они не имеют в виду, что рыжеватые мамины волосы давно поседели и растут так быстро, что никакое окрашивание корней не спасает.
Но мама не срывает раздражение на мне, наоборот. Обычно она всеми силами старается скрыть, насколько тяжела ее повседневная жизнь. Смотрю, как она пытается побороть усталость, – и теряюсь; все аргументы, тщательно обдуманные заранее, неожиданно кажутся бессвязными и путаными.
Поджав губы, мама проходит мимо меня и скрывается в комнате сестры, чтобы поздороваться.
Я плетусь на нашу крошечную кухню – за обеденным столом всего два стула, чтобы осталось место для инвалидной коляски. Посуда с завтрака ждет в раковине. Тьфу, опять я про нее забыла!
Мама входит на кухню, тяжело садится за стол, опершись на локти, закрывает лицо руками.
– Ты о чем вообще думала, когда хамила Кэтрин?
Между тем я наполнила раковину водой и окунула в пену первый стакан.
– Мам, тебя там не было, иначе ты бы не спрашивала!
– Позвони ей и попроси прощения. Она, конечно, в бешенстве, но, думаю, примет искренние извине…
– Мама! Не буду я ей звонить! Ты понятия не имеешь, что произошло!
– И что же произошло? – Она поднимает голову, взгляд становится колючим. – А я скажу тебе, что произошло, Майлин! Из-за твоего хамства уволилась наша сиделка, и теперь мне надо думать, как объяснить начальнице, что завтра я не пойду на работу! И послезавтра тоже! И не буду ходить до тех пор, пока у Вики не появится новая сиделка! Ты же знаешь, как тяжело было найти Кэтрин… – От ее тихого голоса мне не по себе, уж лучше бы она кричала.
– Твое поведение может стоить мне работы! Вот что произошло! Боже мой!
Машинально продолжаю тереть давно чистую тарелку.
– Я не могла поступить иначе.
– Хватит, Майлин!
– Но это правда, – выпустив тарелку в воду, оборачиваюсь к маме, – ты не слышала, что она сказала про Вики!
Стоит только вспомнить, и меня охватывает ярость – сердце колотится так, что в груди тесно.
– Она заявила, что Вики – всего лишь оболочка без чувства и разума, – из моих глаз градом катятся слезы, – позабытый Смертью труп! И Вики была рядом, мама! Она все слышала!
Мама опускает глаза.
– Она не это имела в виду. Майлин, у нее очень тяжелая работа. Это делает людей… прагматичными. – Вырвавшийся вздох больше похож на рыдание. – Да, она не имела права так говорить. Я побеседую с ней. Но и тебе нельзя грубить ей. Кэтрин утверждает, что ты обозвала ее злобной ведьмой.
– Не совсем.
– А как же тогда?
Горько усмехаюсь.
– Я назвала ее «Долорес Амбридж для бедных», – поясняю я, и лицо мамы кривится. – Откуда мне было знать, что кто-то вроде нее разбирается в «Гарри Поттере»?
Мама промолчала, но покрылась лихорадочными пятнами. Мне стоило остановиться, но слова рвались наружу.
– Мам, ничуть она не раскаивается! Она все время вела себя грубо! Стоило тебе уйти, как Кэтрин обращалась с Вики так, словно та какая-то обуза! То, что случилось сегодня, – верхушка айсберга, а…
– Закрой рот! – закричала мама. – Проклятье, Майлин, было бы из кого выбирать! Тогда уж не быть Кэтрин Пакерт сиделкой! Но у меня нет выбора, как ты не понимаешь?! Я искала неделями! Месяцами! Сейчас она единственная сиделка, квалифицированная, надежная и доступная по деньгам!