Он бродил, казалось, целую вечность, пока не увидел его — Хозяина. Огромный бурый медведь стоял на задних лапах, его лицо было обезображено шрамами и казалось знакомым. Хозяин заметил оска и медленно улыбнулся. Именно улыбнулся, ощерив пасть с острыми клыками, точно радуясь присутствию северянина. И только теперь Биргир понял, что вся шерсть вокруг рта у медведя свалялась от крови. Хозяин неторопливо, не сводя глаз с оска, опустился к своей добыче и оторвал от нее кусок. Сын Гнупа силился разглядеть, какое животное стало ужином хищника, пока не понял — жертва еще жива. Добыча повернула голову, и оск захотел кричать — на него смотрел отец. Только теперь сын Гнупа осознал свою беспомощность — он глядел на свои маленькие ручки, никак не принадлежвашие воину, и плакал. Он всего лишь мальчишка, слабый беспомощый мальчишка. А отец лежал там, подле ненавистного Хозяина и шептал одними губами: «Биргир».
— Биргир, Биргир! — сын Гнупа увидел перед собой бородатое лицо старого оского рыбака Укси. — Биргир, вставай, снаружи тебя ждут.
Биргир послушно сел на кровать. Сон, всего лишь сон. Какая же муть не привидиться после такого тяжелого пути. Но все в порядке, он снова в Даленторденвайере, в павшем кантийском оплоте. Оск несколько раз глубоко вздохнул, обвел взглядом комнату и успокоился.
Уж сколько можно было ругать южан за их странный быт, но вот что касается обстановки дома — оску многое нравилось. Взять, к примеру, даже кровать. Смекнули же кантийцы набить тряпку птичьим пухом и положить сверху, чтобы мягче лежалось. Хотя видел подобную придумку Биргир только здесь, в Даленторденвайере, в деревнях южнее никаких «пейрин» не было, люди там спали на обычных тюфяках. Но вот проснулся и не болит ничего. Чудеса.
Биргир не стал облачаться в доспехи и даже не взял меч. Если уж ждут, то надо поторопиться. Тем более что в замке ему может угрожать, тут все свои.
Он выскочил на промозглый зимний воздух, поскользнувшись на самом пороге, и чуть не растянулся на камнях. Крепкие руки заботливо подхватили его и поставили на ноги. Биргир поблагодарил и хотел освободиться, но ожидающие, в коих оск признал хускарлов конунга, и не думали отпускать его.
— Пойдешь с нами, — сказал один из них с отвращением, как если бы сын Гнупа был мерзкой крысой, которую пришлось брать в руки.
Биргир хотел было напомнить, кто его отец, но потом одумался. Если его ведут хускарлы конунга, то такова воля самого Хродмара Ожидающего Бури.
Еще издали оск услышал многоголосие племен, собранных у самого замка, и внутри родилось предчувствие беды. У самой цитадели за те несколько дней, пока их не было, произошли перемены. Многие дома разобрали до основания и сделали возле замка подобие большой площади. Посредине врыли невысокий, в полтора человеческих роста столб, о назначении которого Биргир не догадывался.
Толпа встретил оска зло. Одни заулюлюкали, другие яростно закричали, третьи молча провожали сына Гнупа тяжелым взглядом. Сам отец тоже был тут, только стоял он не рядом с конунгом, а чуть поодаль. Самому Хродмару на ухо что-то шептал Хейле. Конунг кивал и соглашался с вождем ктаттов, после чего поднял руку, повелевая всем замолчать.
— Биргир, сын Гнупа из племени осков, ты обвиняешься в самом ужасном преступлении. В предательстве!
По спине оска пробежал ледяной холодок — какой предатель, что он такого сделал? Биргир был так ошарашен, что даже не заметил, как закричали данелагцы, принявшись кидать в него камни. Лишь после того, как один попал в плечо, и боль растеклась по всей руке, сын Гнупа понял — это не сон.
— Довольно! Довольно! — закричал конунг. — Всякий предатель будет осужден согласно нашим законам.
— Но в чем мое предательство? — стал приходить в себя Биргир.
— Ты выторговал для себя и остальных людей жизнь у южан в обмен на сведения о данелагском войске. Тому есть свидетельства ярла Хейле и трех его дружинников.
— Но это неправда!
— Ты готов обвинить ярла во лжи?
И Биргир замолчал. Он не размышлял о том, почему все так произошло. До него дошло другое — все уже решено. У них есть даже свидетели, а что у него? Биргир проглотил образовавшийся в горле комок и посмотрел на отца. Гнуп глядел на него, не отводя глаз, без презрения, ненависти и злобы.
— Биргир из племени осков навлек позор не только на себя, но и на всю свою семью. Он не воин!