По самым приблизительным оценкам от Моторного до Паролы через Выборг километров пятьсот. Мы их одолели за сорок пять минут.
— Так вот зачем ты просил взять загранпаспорт, — сказал я, когда “Веста” повернула на стоянку около главного входа в музей. — Слушай, а ведь карантин! Коронавирус! Границы закрыты. Нас за русские номера здешние менты не повинтят? — Ты в курсе, сколько в Финляндии машин с русскими номерами? — укоризненно сказал Даня. — Загран просто страховка на случай неожиданных вопросов. — У меня шенген, кажется просрочен — не успел сделать новый, когда началась свистопляска с вирусом. — Брось. Ты видел хоть одного финского полицейского, всматривающегося в визу? Погранцы у них звери, не откажешь, а полиция за пределами Хельсинки добрая и полупьяная даже в рабочий день. Этим ребятам в голову не придёт проверять проштампованные даты. Наоборот, сейчас турист редкий зверь, беспокоить не решатся. Пойдём, погуляем, заодно объяснимся.
Моя карточка Альфа-банка на входе в Panssarimuseo сработала безотказно. Пожилая кассирша на очень плохом русском предложила купить “санитарную маску” всего за один евро, если гостям нужно. Сбиваясь на такой же скверный английский, посетовала, что посетителей почти нет. Очень, очень плохое лето. Вы можете посидеть в кафе музея, если устанете, есть отличное пиво в кегах — русские любят финское пиво…
И мы с Данилом отправились бродить среди ржавых танчиков, выставленных на открытом воздухе под сосновым пологом.
— Видишь ли Лёня… — сосед упорно смотрел себе под ноги. — Мне жутко неприятно, что всё так обернулось. Ольга, наверное решила, что раз ты приехал от меня, значит в курсе… — В курсе чего? — Она девушка современная, называет это “аномалией”. Прадед, Хемминг, “спиралью” или “коловоротом”. Читал “Калевалу”? Финский эпос? — Когда-то в школе, не помню ничего. Вяйнемёйнен какой-то, волшебные гусли… Сказка. — Аномалия распространяется не более чем на пятьсот-шестьсот километров вокруг Приозерска, — не слушая меня, сказал Данила. — Например Парола — это самая дальняя точка на запад. В Швецию по короткой дороге ты уже не доедешь. Точно так же в Америку, в Чили и в Новую Зеландию. Локальное явление, ограниченный радиус. Не знаю, может быть похожие “спирали” есть где-то ещё, но я о них ничего не слышал. Можно съездить в Петрозаводск, в Псков, Новгород, в Таллин, на Валдай, но не дальше. А можно заглянуть в другие… как бы это сказать?.. Места. Географически они тут, в нашей реальности, но лежат будто в другой плоскости, другом разрезе пространства. Хемминг говорил, что это “тени” нашего мира, а наш мир — их “тень”.
Я присел на лавочку под сосной. Похлопал по карманам. Ага, прадедов “Беломор” я всё-таки не забыл в машине. Щёлкнул зажигалкой.
— Ты хочешь сказать, — осторожно начал я, — что эти “места” сосредоточены в очень ограниченном радиусе полутысячи километров вокруг Карельского перешейка? Верно? Будто под куполом? — Нет, — помотал головой Даня. — Никакого купола. Спираль с центром. — Откуда ты всё это знаешь? — Дед Хемминг. Я же говорил, знаю его с раннего детства. Обмолвка там, лишнее слово здесь, разговоры родителей, которые я нечаянно или нарочно подслушал… Я убеждён, что Хемминг не совсем человек. Если бы не твой сегодняшний рассказ, я продолжал бы молчать. Понимаешь? В таких ситуациях надо или уходить в полный отказ, или… Или говорить правду.
Я лишь вздохнул. Что означает “не совсем человек”? Я читал роман “Американские боги” Нила Геймана, даже сериал смотрел. Боги древности, притворяющиеся людьми.
Задал вопрос. Даня ответил: — Нет, он не притворяется. Не знаю, как объяснить. Ну… что-то вроде лешего, понимаешь? Только не леший. Сказочный леший не пошел бы воевать и не получил бы два медали “За отвагу”. — Тогда что он такое? — Он человек… И не человек. — Даня скорчил страшную рожу и пошевелил пальцами, будто пытаясь напугать. — Да плюнь, Хемминг шикарный и очень умный дедок! Чего-то мы углубились в ненормальную мистику. Повторяю: это мои личные впечатления, частью ещё детские. Поедем обратно? — Поедем…
И мы поехали. Свернули от Парола на четырёхполосную трассу к северу, потом на второстепенную, оттуда на давешнюю просеку. Вечерело, стволы сосен светились бронзой. В открытые окна “Весты” врывался ветерок с запахом смолы.
Похоже, меня на мгновение оглушило. В правый борт машины будто тараном ударило — нас сразу перевернуло на левый борт, и мы бы ещё долго кувыркались, не окажись напротив мелкого ельника, сработавшего в качестве отбойника. Хорошо, что мы с Даней были пристёгнуты.