За форточкой в двери клацнули зубы. Звук такой, будто крупная собака поймала брошенный ей кусочек печенья. Я невольно отступил подальше.
— Доктор, благодарю вас, мы узнали достаточно, — сказала Ольга. — Хотите добрый совет? Вызовите сюда священника. Да-да, обычного батюшку. Не важно какого, православного, старообрядческого, католического. Только не протестантов, у них не получается почему-то. Отчитает, окропит, может быть поможет, хотя я не уверена… — Выпустить из темницы плоти… — почти зачарованно произнесла Юлия Владиславовна. — Но причём тут финно-пермский язык? — Если я возьмусь объяснять, то скорее всего окажусь в соседней палате. Просто поверьте на слово. Вы не сильно ошибались, говоря об одержимости, это явления из одной категории. Оно, то, что в нём, хочет освободиться, найти нового носителя, которым может стать любой. Боже упаси, если такое случится и оно получит свободу действий…
…— А вот теперь, — мы вышли из больницы, сели в тёмно-розовый Volkswagen, и Ольга начала выруливать со стоянки перед главным корпусом. — Теперь мы заглянем туда, где вы, Лёня, пока точно не бывали. Место. Тень. Участок “Спирали”, о которых вам говорили дед с Данилой. Очень вас прошу, будьте естественны, не подавайте виду, что вы чужак. В случае нежелательных контактов с полицией или горожанами во всём слушайтесь меня. Согласны? Вот и чудесно.
Машина выехала на питерскую кольцевую. Была середина дня, мы очень быстро добрались до Вартемяги, где находился въезд на “короткую дорогу” — тот самый, который я безуспешно пытался найти совсем недавно. Хемминг был прав, он сместился на полторы сотни метров западнее, причём знак “Тупик” никуда не исчез, только был развёрнут левее.
— Возьмите, — валькирия полезла в дорожный рюкзачок, извлекла бумажник и отсчитала десяток купюр по сто и пятьсот рублей. — Пригодится, если возникнет желание прогуляться, а я буду занята. Ведите себя непринуждённо, там всё то же самое, что и у нас, но с некоторыми расхождениями…
Я повертел в руках пятисотенную. Да, привычный “фиолет”, только почему-то памятник Петру Великому в Архангельске изображён немного с другого ракурса и отсутствует синенькое здание речного вокзала на заднем плане. А так настоящая банкнота, с водяными знаками, металлической полоской и рельефной печатью. Забавно.
Забежали на пять минут в “Сампо” — харчевня оказалась в трёх километрах от Вартемяги, опять переместилась. Хозяин, которого я прозвал Весельчаком У, встретил Ольгу как сестру родную, мигом организовал нам пирожки с собой и бумажный стаканчик с кофе. Меня тотчас узнал, ещё раз извинился за вчерашнюю грубость, сказав “я просто недопонял”. Отправил нас восвояси.
Мы свернули на просеку, куда при первом знакомстве Ольга мне заезжать категорически не рекомендовала. Сосняк, грунтовка накатанная, по песку отчётливые следы шин — значит, ездят здесь частенько. Минут через десять мы оказались у выезда на асфальт. Привычный синий указатель гласил: “Приозерское шоссе 2 км, Ленинград — Санкт-Петербург — 14 км”.
Ленинград? Серьёзно? Да ещё в сочетании с нынешним старо-новым названием?
— Тень, ничего необычного, — сказала Ольга. — Для вас, конечно, экзотика, но для людей, катающихся в “Спирали” много лет подряд это совершенно нормальное явление. Часть многослойной реальности. Если по “короткой дороге” поехать дальше, там отыщется множество Теней, но я не забиралась в глубину дальше четырёх, считая от нашей собственной. — Э-э… Нашей собственной? — не понял я. — Да. Там, где Путин, Трамп, трансгендерное равенство, коронавирус, Илон Маск, мой любимый прадед и загадочный пациент психушки на Обводном. — Кстати, насчёт пациента, — оживился я. — Что всё-таки это было? — Главный страх человека эпохи неолита. Палеопсихологи полагают, что больше всего наши предки боялись мёртвых. Точнее, возвращения мёртвых. Раскопано великое множество захоронений, устроенных таким образом, чтобы усопший не пришёл с того света обратно. У некоторых сломаны ноги, другие придавлены плитами или связаны. Примеров не счесть. Древние полагали, что покойник, оказавшийся в загробном мире, “испорчен”, и если он возвращается с мир живых, мир тварный, то несёт нешуточную угрозу. Это уже не прежний человек, а нечто другое. В нескольких финно-угорских легендах встречается выражение “душа прокисла” — это как раз о них, вернувшихся. — Вы хотите сказать, что мёртвый способен… Снова оказаться здесь? У нас? — Безусловно. Помните наш разговор об энергетической составляющей души? По закону сохранения энергии ничто не исчезает в никуда, и не образовывается из ничего. Душа человеческая не исключение. Другой вопрос, что с ней происходит, когда она оказывается за гранью. Как трансформируется, изменяется? Судя по опасениям предков, ничего хорошего там с ней не происходит, вовсе наоборот. Ваша любимая бабушка, нежданно-негаданно вернувшаяся из гипотетического Ничто, превращается в упырицу. Я снова теоретизирую, никто в точности не знает, каков процесс, почему происходит именно так, а не иначе, а главное — отчего они возвращаются. Не все конечно, и далеко не всегда, но чаще, чем хотелось бы… Как раз наш случай — “прокисшая душа”, попытавшаяся вернуться и “оседлать” нового носителя. Увы, небезуспешно. — И что же с ним будет дальше? — Отживёт свой срок, обе души, заключённые в одном теле, освободятся. Про священника я ничуть не шутила, наработанная за две тысячи лет технология экзорцизма работает, они умеют изгонять “прокисшие души” обратно. Правда, не все и не всегда…