Дана Рейнхардт
Короткая глава в моей невероятной жизни
Посвящается моим дочерям, Ноа и Зоуи
This edition is published by arrangement with Sterling Lord Literistic and The Van Lear Agency LLC
Copyright © 2007 by Dana Reinhardt
© Иванова В. А., перевод на русский язык, 20 1 8
© Издание на русский язык, перевод на русский язык, оформление.
ООО Группа Компаний «РИПОЛ классик», 2018
Часть первая
Посмотрите на нас. Семья из четырех человек. Сидим за обеденным столом. Кто-то просит: «Передайте кускус». Это сын. Будучи младшим из двух детей, он является обладателем копны рыжевато-русых волос, которую его одноклассницы пытаются потрогать под разными предлогами. Старшая сестра понарошку плюет в кускус, передавая его брату. Он закатывает глаза. Родители ничего не замечают. Сегодня они непривычно молчаливы. Мама сидит за одним концом стола, папа – за другим. Это мы. И так каждый вечер. Мы вместе ужинаем. Идеально, не правда ли? Мы ведь идеальная семья?
Теперь приглядитесь повнимательнее. У мамы те же рыжевато-русые волосы, хоть они и собраны сзади в свободный хвостик, и – что уж скрывать – ей следовало бы уделять больше внимания секущимся кончикам. У отца не так много волос, чтобы о них говорить, а те, что есть, темнее оттенком, но фотографии в коридоре свидетельствуют, что когда-то он был светловолосым мальчиком с подозрительным взглядом, направленным в объектив фотокамеры.
А теперь взгляните на старшую сестру. Различия не ограничиваются волосами. У меня оливковая кожа и миндалевидные глаза. На моем подбородке нет ямочки, как у отца. И в голосе нет хрипотцы, как у матери. У меня талант к математике. Я могу сворачивать свой язык в трубочку. Вы знали, что эта способность передается по наследству? Никто в моей семье так не умеет.
И вот сидим мы все за обеденным столом, едим цыпленка с кускусом по-мароккански, приготовленного отцом, как вдруг моя мать кладет вилку, устремляет на меня свой неповторимый взгляд и говорит:
– Звонила Ривка. Она хочет встретиться с тобой.
Вернемся немного назад. Давайте я расскажу вам о том, как прошел мой день. Когда я была совсем маленькой, мои родители начинали каждое утро с фразы: «Давай я расскажу тебе о том, как пройдет твой день». Они описывали каждую деталь: «… а потом ты почитаешь какие – нибудь книжки, потом немного поспишь, потом папочка отвезет тебя в парк поиграть с Клео, потом мы поужинаем…» Звучит не особо занимательно, но они говорили, что у меня проблемы с контролем и что мне нужно чувствовать, будто не каждое решение принимается за меня. Кстати, вы заметите, что на самом деле за меня принималось каждое решение, и, сообщая мне об этих решениях, они не давали мне реального контроля над ними, а лишь создавали иллюзию, будто я что-то контролирую. Что довольно-таки подло. Ну да не важно. Давайте я расскажу вам о том, как прошел мой день, и о том, что было до цыпленка с кускусом по-мароккански и до того, как мои родители сбросили на меня бомбу про Ривку.
Занятия в школе начались на прошлой неделе. И вы, наверно, можете себе представить, каково это. Такое чувство, будто год может пройти именно так, как ты того захочешь: учителя тебя еще не знают, одежда у тебя новая, волосы совсем недавно подстрижены и уложены, а еще у Клео груди за лето стали по-настоящему большими. Я все лето об этом догадывалась и не раз упоминала об этом при разговоре с ней, но вы же знаете, как тяжело заметить перемены, когда они происходят прямо у вас под носом. Так что, когда мы вернулись в школу и некоторые из наших друзей ей кое-что сказали, она начала осознавать, что, возможно, я была права и, возможно, ей на самом деле стоит сходить к пожилым, сильно надушенным леди в отделе женского белья в «Филинс»[1], чтобы с нее сняли мерки для нового бюстгальтера. Ведь, как я уже говорила, у меня талант к математике, в том числе к геометрии, и я могу вас заверить, что у нее теперь точно не 32В[2]. А позднее сегодня Конор Спенс, качок-дурачок, хоть и довольно сексуальный в глазах тех, кому нравятся парни подобного типажа, а мы не из таких, остановился и сказал Клео: «Классные титьки, Уорнер», когда мы проходили мимо него по коридору. И это основательно ее унизило, а также, я думаю, слегка напугало.
И после того, как груди Клео буквально остановили движение потока, мы пошли на урок английского языка – наш единственный общий предмет в этом семестре. Мы начали дружить, еще когда обе носили подгузники. Ее мама, Джулз, и мой папа познакомились на детской площадке, пытаясь засунуть нас в маленькие качели для малышни. Оба они сидели дома с детьми, сходя с ума от скуки. И они стали встречаться пару раз в неделю, усаживая нас на одеяло на полу с какими-нибудь яркими пластиковыми игрушками, которыми мы не смогли бы подавиться, хотя однажды мне это каким-то образом все-таки удалось. Это называлось игровой встречей. И на случай, если у вас появились какие-нибудь ненормальные мысли насчет мамы Клео и моего папы, сообщу – ничего такого не было. Джулз стала близкой подругой и для мамы, хотя мама постоянно работала и не присутствовала на этих нудных послеобеденных посиделках, посвященных заботе о детях. Джулз всегда приходила с Клео к нам на ужин, когда папа Клео задерживался на работе или уезжал из города. Но они ни разу не отдыхали вместе парами, потому что маме и папе никогда не нравился Эдвард. Порой Джулз приходилось признавать, что он не нравится и ей самой, и, когда Клео было пять, они развелись. Он переехал в Скоттсдейл, снова женился, и у него родилось двое малышей. Минуло три Рождества с тех пор, как Клео видела его в последний раз.