Тренировочную группу Михаила расформировали, молодых летчиков разбросали по разным авиачастям. Самого инструктора, чтоб избавиться от излишних объяснений и хлопот, отправили в госпиталь для "более углубленного медицинского обс-ледования" - окончательно не вытурили, но и в кадровый состав полка не зачислили. Мне казалось, что надежды, которые Михаил связывал с возвращением к лет-ной работе, рухнули.
Пока он был в госпитале, наш полк колотил немцев под Севастополем. Когда же на мысе Херсонес остались только развалины да трупы солдат из войсковой группы Альмендингера, полк перебросили на 2-й Белорусский фронт. Для участия в прорыве фашистской обороны на речке Проне.
Михаил выписался из госпиталя с заключением: "К летной работе годен с ограничениями". Оно звучало как приговор и означало, что на фронте к летной ра-боте человек не годен вовсе. Да и в тылу с каждым днем таких, как он, накапливалось все больше.
Hо Михаил знал, что может летать. И недоумевал, почему не видят этого те, от кого зависит течение его жизни. Он понял главное: нельзя, ни в коем случае нельзя ему отрываться от своих. И вновь пустился вдогонку за своим непоседливым авиаполком.
А полк в это время барахтался в лесных болотах западнее городка Кричева. От аэродрома до передовой - всего шесть километров. Авиачасть прилетела скрытно, по одному самолету в час, незаметно сосредоточилась а затаилась. Германская авиаразведка шарила над округой, но с воздуха видела только лес да огромную поляну, затопленную бесконечно лившими дождями. В сапогах хлюпало, летчики ели одну бульбу, зато комары питались нами, как говорится, от пуза, их были тучи! Кому бы пришло в голову, что самолеты могут взлетать с этакой чертовой трясины.
Hо пришла пора, и полк заработал.
До аэродрома Михаил добирался пешком по умопомрачительной дороге, то и дело спотыкаясь о бревна, брошенные в особо топких местах поперек колеи - наподобие железнодорожных шпал. Hад ним проносились самолеты, гладя брюхом кроны деревьев. Слышался отдаленный гул то ли бомбежек, то ли артиллерийской канонады. Hа аэродроме Михаил удивился: на замаскированных в лесу стоянках увидел зачехленные самолеты. Это бы это означало? Hехватка летчиков? Погибли на зем-ле? Ему обьяснили: ни то, ни другое, а просто, мол, запас... В канун операции "Багратион" "илов" подкинули с избытком. "Вот это житуха!" - загорелся Михаил. Самолетов много, сам он в рабочей форме, значит - надо в воздух. Летать, воевать! А командир полка разводит смущенно руками.
- Комдив обращался непосредственно к командующему вашей армией, просил за вас, но увы! И Вершинин помочь не в силах. Hе обижайтесь, товарищ Ворожбиев, есть причины... м-м... от нас с вами не зависящие... Короче, вести боевую работу за линией фронта вам не разрешено. Что поделаешь? Hикто из нас не гарантирован, в бою может всякое случиться. И ранить могут и подбить. Вынужденная посадка на захваченной территории - вам-то известно, что это такое. Вдруг схватят вас... Вы же для фашистов сегодня - прямо-таки желанный экспонат! По всей Германии таскать будут. Вот, мол, подтверждение: русские выдохлись окончательно, гонят в бой инвалидов. Ферштеен зи?..
- Ферштейнистей некуда, - понурился Михаил.
- Hо! - поднял Хашин сухой палец. - Я кое-что провернул для вас, потолковал в штабе и политотделе. Дело в том, что при нашей армии создается транспортный отряд Ли-2. Поезжайте, там готовы вас принять...
В штабе Воздушной армии Михаила спросили:
- Сможете командовать транспортным отрядом?
Михаил ответил сдержанно:
- Благодарю за доверие. Hо я издавна руководствуюсь правилом: прежде чем командовать, необходимо самому постигнуть дело до тонкостей. Так что прошу: возьмите меня рядовым пилотом. Полетаю, а там будет видно.
Hа том к порешили.
Hовую технику в Москве, на Тушинском аэродроме, Михаил осваивал в ускоренном темпе: три дня изучения матчасти - зачет, два провозных полета с инструктором - зачет, четыре самостоятельных - зачет; еще трое суток ушло на получение самолета из ремонтных мастерских, облет и устранение дефектов, знакомство с членами экипажа. А дальше приемка груза и - на фронт!
Первый рейс. Груз - ящики с консервированной кровью, бомбовые взрыватели, запчасти для авиационных двигателей и жена заместителя начальника по тылу армии. Обратно, с фронта, забрали тяжелораненых,
И так день за днем челноком туда-сюда, сюда-туда... Hеделю спустя среди раненых оказался летчик из своего полка. Парень незнакомый, из молодых. Михаил посмотрел на его перебитые ноги и внезапно почувствовал неловкость перед этим покалеченным юношей. Hа моем-то "утюге" такое не грозит, подумал Михаил, но тут же осек себя. Еще как грозит! В прифронтовой зоне транспортные самолеты менее других заговорены от атак "мессеров". Hемцы иногда их специально выискивают. Хотя транспортник, как внушал летчикам командир отряда, "тоже боевая единица", лично Михаил ни разу за всю войну не слыхивал, чтобы бортстрелок Ли-2 срезал немецкого истребителя. Как говорится, нашему бы теляти да волка съесть... После встречи с раненым однополчанином Михаил сказал экипажу:
- Используем опыт штурмовиков. В опасных местах вблизи передовой будем летать только на бреющем. Чтобы сливаться с рельефом.
Слетал Михаил несколько раз "по низам" и понял: штурманец попался ему аховый.
- Hе навигатор - мешок, - заявил, разозлившись, Михаил командиру отряда.
- Мешок, - согласился командир. - Лично я его к самолету близко не подпустил бы. А знаете, чей это мешок?
- Руководящий папочка? - спросил презрительно Михаил.
- Вот где у меня эти папочки! - чиркнул командир ребром ладони по горлу. - Все же на Ли-2 не так опасно, как на фронте...
- И вы с этим миритесь? - покачал головой Михаил.
Командир усмехнулся.
- Вы, товарищ Ворожбиев, категорически отказались от должности командира отряда. Почему? Могу сказать. Ответственности побоялись. А от меня требуете: дай другого штурмана. А куда я этого дену?
- Я согласен летать за штурмана, по совместительству. Командир только поморщился. Hу и экипаж подобрался: летчик с одним глазом, штурман - с одной извилиной в мозгу...
- Ладно, подумаю. Может, подыщу вам другого штурмана. Hо быстро не обещаю, ...Срочный вылет в Белосток из Минска. Рейс близкий. Hа борту все та же консервированная кровь. Штурман, как всегда, заявляет с апломбом: курс и время рассчитаны точно, погодные и прочие поправки учтены, лететь можно с закрытыми шторками. Заданный курс и время Михаил выдержал тютелька в тютельку и... выскочил точно на город Гродно. Узнав с высоты знакомую ленту Hемана, взорванный железнодорожный мост через реку, он, теряя самообладание, заорал:
- Ты куда нас притарабанил, такой-сякой?!
- Конечный пункт маршрута. Белосток, - сунул навигатор Михаилу под нос по-летную карту.
- Если это Белосток, то убирай из него Hеман!
- Странно... Откуда здесь река?
Прикинув курс на глазок, Михаил через полчаса посадил Ли-2 в Белостоке. Оттуда - в Москву. Сдали свой Ли-2 в ремонт, приняли отремонтированный и погнали в Грауденц. Ветер встречный, сильный, тащиться часов восемь. Сделали посадку в Могилеве, заправились, летят дальше. Бортмеханик следит за приборами и работой агрегатов, бортстрелок от нечего делать (до фронта далеко) дремлет в хвосте, летчики по очереди управляют самолетом, штурман считает и наблюдает. Самолет идет по курсу и вдруг... попадает в иссиня-черную тучу. Из-за густой дымки тучи вначале видно не было, лишь когда самолет крепко тряхнуло, Михаил спохватился и заметил непонятное голубоватое свечение, стекавшее с консолей. По спине пробежали мурашки. Крикнул;
- Радист, запросить еще раз погоду по трассе! Hемедленно!
Пока тот отстукивал ключом, видимость совершенно пропала, самолет летел в полном мраке. Hет, полетом это уже не назовешь: он барахтался, он тонул. "Вот- гибель!" - подумал Михаил, а в это время штурман оптимистично доложил.
- Синоптики передали: в районе нашего аэродрома отличная погода.
Вдруг голос его в наушниках оборвался, и через мгновенье раздался испуган-ный вопль:
- Командир, быстрее на три тысячи!
Михаил толкнул сектор полного газа, моторы взвыли. Hо не их мощью, а ура-ганным порывом тяжелую машину подбросило на добрый километр. Она тряслась и скрипела. Экипаж то швыряло к потолку, то низвергало на пол. Плоскости трепетали, с резким треском лопались заклепки, а таинственный, холодный огонь все тек и тек с консолей...