- Брось!
"Парабеллум" дергался, норовя взглянуть стволом в живот Сергею.
Да что ж ему и вторую руку простреливать?!
Целился сержант в ногу задержанному, но тут обоим не повезло: нырнул подраненный немец и винтовочная пуля ему выше попала...
Сергей сапогом отпихнул пистолет подальше. Немец лежал, смотрел, конвульсивно дергал одной ногой, словно мотоцикл вознамерился заводить. Лицо его было бледно и изумлено до крайней степени.
- Nein, Ach du Dummkopf[1]...
Замер немец, отраженье звезд в распахнутых глазах потускнело. Сергей присел, тронул на мертвеце ворот - под затасканным пиджаком оказалась солдатская куртка, бриджи и короткие сапоги, - те так и вообще форменные.
Подошел, не скрываясь, Пашка:
- Вот черт, и твой тоже? Мой сам того... В рот ствол сунул. Усатый такой, явно из панов...
- А ты-то чего стрелял? - машинально спросил сержант Чмурнов.
- Так я поверх башки пальнул, думаю, вдруг передумает...
Через несколько минут прибыла тревожная группа. Хильда возбужденно вертелась вокруг, поскуливала и тянула в темноту. Овчарка и отыскала рюкзак с радиопередатчиком. Судя по виду, штатная, армейская аппаратура.
Фыркали лошади, пятились от запаха крови. Тела погрузили, старшина сочувственно сказал Сергею:
- Бывает, разберутся. Но надо бы ловчее, ты ж с опытом...
...Опыт. Такой вот опыт: смотрит на тебя человек, свиньей обзывает, и не верит, что ты его убить способен. Вроде, фашист, мракобес, молиться должен или грозить, а он просто не верит, что умрет...
Мучился Сергей с рапортом часа два - имелись у товарища сержанта сложности по бюрократическому направлению. Закончил, с облегчением смял попорченные листы. Чему быть, того не миновать - должны разобраться. Чмурнов потушил настольную лампу, сидел в темноте комнатушки канцелярии - на заставе было тихо. Проинструктированные наряды заступили на охрану Государственной, сменившиеся бойцы попадали отдыхать. Усиленный режим порядком умучил - на заставе народ сознательный, но все же не железный...
За форточкой стояла полная тишь - птицы еще спят, только иногда слышно, как на конюшне переступают дремлющие кони. Вот так бывает - бежал, орал, стрелял, а сейчас такое беззвучие... хоть бы разговор услышать какой.
Сергей откинулся на спинку неудобного стула и принялся слушать тиканье часов в коридоре. Звучно идут, точно те куранты. Страна спит, Москва спит, пусто в воскресенье в секретных топографических отделах, оставили свои чертежи усталые специалисты-картографы, отдыхают. Лето, жарко, наверное, в городе. Куда они там купаться ездят? На Москву-реку, и еще Клязьма, кажется, есть. Пляжи, небось, с зонтиками и песком как на курорте...
Не то, чтобы сержанта Чмурнова так уж беспокоили проблемы отдыха специалистов картографическо-топографического дела, просто вспомнилось почему-то. Наверное, оттого, что что-нибудь веселое вспомнить захотелось. Хотя какая она веселая? Очень строгая, хотя и молодая, специалист.
...К топографам Сергея прикомандировали в мае. Десять дней водил сержант специалистов по участку заставы. Приезжал с ними капитан из Гродно, но тот мотался между отрядами, работы велись спешно, так что умаялись все. Ученый народ был настырен, но непривычен к условиям пограничной полосы. Сергей выводил их между болот, показывал высоты и прочие географические трудности. По-правде говоря, имеющаяся на заставе карта, скопированная с польской, чертилась еще при царском режиме, и не особо соответствовала текущему моменту. Нужное дело делали товарищи географы.
А ее звали Стефа, если полностью, так Стефания. Комсомолка, с оконченным высшим образованием. Очки и строгость по полновесному фунту с гаком на каждый из сорока шести кило живого веса. Ростом со свой теодолит. Можно подумать, их, студентов, в Москве недокармливают.
Нет, ничего такого романтического в тех маршрутах не случилось. Не до того было, да и в мыслях не имелось. Сергей вообще считал, что стрижеными должны быть красноармейцы и пионеры, а не девушки. Прошли времена Гражданской с коварным тифом и прочими санитарными пережитками. Девчатам вполне можно ходить красивыми, с косами. Хотя, конечно, Стефе с ее очками и неимоверной строгостью, стрижка даже как-то шла.
Образованная она была до жути. Сергею, к спорам не особо склонному, всё время хотелось возразить. Просто так, из принципа. Сдерживался и старался не позорить звание пограничника. Но уж тогда с книгами влетел, так влетел. Ну, кто мог знать, что писателей Толстых столько и все они разные? Могли бы псевдонимы брать. Графья, что б им... И откуда этот третий Алексей Константинович взялся?
Когда уж уезжали топографы, поймала сержанта за рукав товарищ Стефа, дернула за борт полуторки, сунула сложенный тетрадный листок и строгим шепотом сказала:
- Список вам. И не возражайте! Вы же советский человек и такие провалы в образовании! Я понимаю, служба и граница, но все же перечтите непременно. Пометки я сделала.
- Спасибо, - растерянно сказал Сергей. - Непременно, да.
Глупо получилось, хорошо, что бойцы и старший лейтенант сделали вид, что ничего не заметили.
Список сержант Чмурнов посмотрел лишь вечером и ужаснулся: с полсотни книжек, все пронумерованы и с краткими пояснениями. Изложено мелким четким почерком топографа, каждая буква на загляденье. Кошмарное дело - разве столько перечтешь?! Но старался же человек, от души выписывал - вон сколько восклицательных знаков, словно листок из пистолет-пулемета расстреливали...
В библиотеке на заставе только две книги из списка и имелись. Сергей рискнул и взял которую потолще. Нелегко было, но если вчитаться, одолеть можно. Название у книжки оказалось маскировочным - вовсе не о европейской религии там, а наоборот. Ну и об интернационализме в личных чувствах. Хорошая книга, хотя чересчур печальная.
...Все же образование - великая вещь. Семь классов родной калужской школы это хорошо, но, наверное, маловато. Вот хотя бы и с рапортами... Сергей с тоской глянул на документ, дожидающийся начальника заставы. Ведь по инструкции наряд действовал...
Поскрипывал под шагами дощатый пол коридора. Чмурнов вышел на крыльцо, здесь стоял дежурный по заставе, прислонившись к столбу, слушал ночь.
- Чего не спишь, Серега? Нервы? Плюнь. Обойдется с немцем. Всё равно, не сегодня, так завтра...
- Да понятно. Слушай, дай папироску, а?
Старшина проворчал про малодушие вредных привычек, но папиросу дал...
...Во рту горчило, что соответствовало настроению. На затяжку осталась. Сергей смотрел на алый огонек - аж слепит. Маленькая рубиновая точка, наверное, цветом на кремлевскую звездочку похоже. Не довелось повидать. Через Москву тогда проездом проскочили, только вокзал и видел...
Доски сарая повлажнели, небо начало светлеть. Утро идет. Сержант тщательно затушил окурок, сунул свидетельство малодушия в корни лопуха. На листе серебрились капли росы. Слезки книжной Эсмеральды, так ничего хорошего в средневековой жизни и не увидевшей...