– Так она ж у меня одна… Без отца растет… Я ее жалею. Да пусть и цветочком растет – что в этом плохого?
– Ну да, ну да. Нежный цветок ухода и полива требует постоянно, и цель у него одна – глаз услаждать. А что, если поливать и ухаживать некому будет? Не будете вы всю жизнь этим заниматься, Елена Михайловна? Насколько я понимаю, Нинель – поздний ребенок?
– Ну да. Поздний. Что ж теперь…
– Да ничего. Я просто хочу сказать, что вы своей материнской самоотверженностью большой вред ей наносите. Это чистый эгоизм с вашей стороны. Вы ведь скорее для себя все это делаете, чтобы в свою жизнь внести смысл? Вы хоть сами-то это понимаете, Елена Михайловна? Неужели никогда не задумывались над тем, правильно ли вы Нинель воспитываете?
– Ну не знаю… Как умею, так и воспитываю. И ничего плохого я в этой, как вы говорите, материнской самоотверженности не вижу. Да каждая приличная мать жизнь за ребенка отдаст, если потребуется! Разве не так? Не говоря уж о том, чтобы оградить его от лишних трудностей!
– Нет, не так. Ребенку и трудности тоже нужны. И заботы по дому. И упорство в учебе – это ведь тоже своего рода трудность. А Нинель у вас в учебники не любит заглядывать, ни к чему не стремится, ничего не хочет. При всем при этом слишком озабочена своей внешностью – все время в зеркало смотрится. Однажды я видела, как она плачет во время урока… Начала допытываться, в чем дело, а оказалось все просто! Оказывается, у нее на носу прыщ выскочил! Вот горе какое! А то, что по математике двоек нахватала, – это не горе. Ну вот что нам с ней делать, что? Из школы выгонять? И куда вы с ней пойдете, вы подумали?
– Ой, не надо выгонять, что вы, Анна Антоновна… Я репетитора найму, она математику подтянет…
– Ну хорошо, эту маленькую проблему вы решите, допустим. При репетиторах, при нашем хорошем к девочке расположении мы ее до аттестата дотянем. А потом что? Куда она пойдет? Ей же не поступить никуда… Кстати, почему вы ее в училище какое-нибудь не отправили после девятого класса?
– Да ну, какое училище… Она же еще ребенок, что вы…
– Вот-вот. По вашей вине она всю жизнь ребенком и останется. Требовательным эгоистичным ребенком. Что вы с ней потом будете делать – не знаю…
– Ой, вы так говорите, Анна Антоновна… Послушать, так Нинель у меня совсем уж никудышная да глупая!
– Нет, она не глупая. В ней просто стрежня нет, понимаете? Она просто по течению плывет, не хочет ни о чем думать. Развиваться не хочет, что-нибудь новое для себя узнавать. Да она, по-моему, ни одной книжки не прочитала, неинтересно ей!
– Ну кто из детей сейчас книжки-то читает…
– Представьте себе, читают. И очень много читают.
– Ну да, ну да… Но я ж не могу ее заставлять, правда? Если не хочет она… Говорит, у нее от чтения глаза болят. Как я ее заставлю? Жалко ведь…
– Вот-вот! Вы ее жалеете, и она подхватила от вас этот флаг и тоже себя жалеет. Не хочет себя ничем утруждать, привычки такой нет. Да, есть такой тип людей… Помните, как у Пушкина? «Но труд упорный ему был тошен…»
Не помнила Елена Михайловна про Пушкина. Не до Пушкина ей было, жизнь другая была. И вообще… Не нравился ей весь этот разговор с учительницей. Оскорблял он ее, вот в чем дело. В лучших материнских чувствах оскорблял. Но не скажешь об этом учительнице – не поймет…
А Анна Антоновна между тем продолжала развивать свою мысль, глядя поверх головы несчастной Елены Михайловны:
– Да, есть такой тип людей, особенно среди молодых женщин… Зачем трудиться над своей жизнью, зачем самой чего-то добиваться? Есть ведь другие способы добиться всех жизненных благ, правда? Например, удачно выйти замуж и устроиться за чьей-то спиной. Быть украшением чьей-то жизни. Не личностью, а просто украшением.
– Ну и что же в этом плохого, я не понимаю? – пожала плечами Елена Михайловна. – Что плохого, если жена видит себя украшением мужа? Это ведь так и должно быть по сути… Всегда на Руси так женщину и рассматривали – чтоб за спиной у мужа была.
– Да в принципе нет ничего плохого, конечно… – грустно усмехнулась Анна Антоновна. – Беда в том, где бы такую спину найти в нынешних-то условиях… Так нынче спин – раз-два и обчелся. Современные мужчины сами норовят за женские спины спрятаться, если уж на то пошло… Как оглянешься кругом – или женщина одна живет, или мужа-бездельника на себе тащит…
Анна Антоновна вдруг вздохнула, да так тяжко, что Елена Михайловна догадалась – о наболевшем сейчас говорит. О своем, о женском. Видать, тоже хлебнула тяжкой женской долюшки, бедолага. А еще ее чему-то учит, как правильно, как неправильно…
– Ну ладно, что-то мы не о том уже говорим, Елена Михайловна! – живенько встрепенулась Анна Антоновна, выпрямляя спину. – Я бы, знаете ли, вот что вам посоветовала… Отправьте-ка вы Нинель после школы на курсы секретарей. Я думаю, это ваш путь… Из школы мы ее с горем пополам выпустим, а на курсы секретарей экзаменов сдавать не надо. Нинель девочка красивая, я думаю, ей повезет. Иногда секретарши очень даже успешно за хорошую спину пристраиваются. А некоторые так вообще – за нерушимую каменную стену. Может, эта ее очаровательная нежная неприспособленность в данном случает и сыграет решающую роль… Сильные мужчины часто на этот крючок попадаются. Да, я думаю, это хороший шанс… Подумайте над этим, Елена Михайловна.