Выбрать главу

Удивительная вещь: вера в силу печатного слова у нас такова, ореол писателя, журналиста настолько высок, что людям очень часто представляется он чуть ли не магом, волшебником, во власти которого немедленно добиться желаемого результата. А он, писатель, совсем не маг и не волшебник. Не он пересматривает судебные решения, не он лечит людей, не он назначает и увольняет работников, не он предоставляет жилье нуждающимся, не он награждает отличившихся и карает проштрафившихся. Он только кричит на весь белый свет о том, что кому-то худо, больно, что где-то совершается несправедливость. Но для того чтобы так крикнуть, для того чтобы иметь право так крикнуть, необходимо прежде всего убедиться в том, что несправедливость действительно совершается, и именно здесь и сейчас. Вот тут-то и начинается, мне кажется, самый главный и самый тяжелый труд документалиста: выслушать десятки точек зрения и в конце концов составить одну, свою собственную; прочесть сотни самых разных бумаг, и в конце концов отличить, что в них правда, а что́ — ложь, обман; не поддаться на фальшивые рыдания, но пуще всего на свете бояться оттолкнуть того, у кого настоящее горе. Документалиста часто спрашивают: «Вы помогли такому-то, вы добились освобождения его из тюрьмы, вы вернули ему честное имя — поэтому вы, наверное, очень счастливый человек?» Да, конечно, он, документалист, очень счастливый человек, он безмерно счастливый человек, еще бы! Но куда сильнее этого прекрасного чувства счастья постоянно испытываемое им мучительное чувство вины: одному он помог, а сотням других — нет: не вник, не занялся, не разобрался, не осилил, не смог... Тяжелый это труд — документалистика, и особенно тяжелый оттого, что документалист слишком хорошо знает: сколько бы им ни сделано — не сделано им гораздо больше. И чувство вины его не пройдет, наверное, никогда.

А вот еще одна опасность, подстерегающая писателя-документалиста. Написан и напечатан критический очерк. Кажется, уже приведены все аргументы, названы все неопровержимые факты, у людей раскрыты наконец глаза на стоящую перед ними неотложную животрепещущую проблему. Но проблема по-прежнему остается нерешенной, вопрос не снят, дело не сдвинулось с мертвой точки. Документалисту говорят скептики: «Ну так что? Зря мечешь стрелы? Ничего не изменилось? Как было, так оно все и осталось, никакого результата? Зачем же тогда все твои усилия?»

И сам документалист тоже видит: да, вроде бы никакого результата, впору, наверное, прекратить безнадежные старания, не прошибать больше лбом стену.

Но если он и вправду разуверится, прекратит безнадежные старания — значит, он занимается не своим делом. Потому что еще один горький хлеб писателя-документалиста — писать, работать, прошибать лбом стену, вкатывать на гору неподъемные сизифовы камни и знать при этом, что результата он может и не дождаться.

Нет, пожалуй, не так все-таки. Он есть, этот результат, уже в самом сердитом вопросе скептика он есть, потому что раздраженным голосом скептика говорит с вами само общественное мнение. А главная цель писателя-документалиста в том-то как раз и состоит, чтобы возбудить, взбудоражить общественное мнение, взбаламутить стоячую воду, всколыхнуть тину, взломать привычку, прервать молчание... И тогда — когда-нибудь, рано или поздно, — практический результат, может, и наступит.

Но он нужен всем сейчас, немедленно, и вам говорят: «Да стоило ли вообще браться за перо, сотрясать воздух, внушать нам напрасные иллюзии, если изменить что-либо ты не в состоянии?» И писатель-документалист опять, в который раз уже, чувствует себя сверх головы виноватым, но завтра снова берется за перо и снова сотрясает воздух в надежде на далекий, может быть, очень далекий результат, потому что нетерпимость и долготерпение в равной степени необходимы его тревожной профессии.

А постоянная — такая нескромная и глубоко затаенная — мысль о том, что бездну усилий и горы стараний он тратит лишь на то, чтобы написать коротенькую однодневку?

Газетный лист умирает назавтра, даже у журнальной публикации совсем недолгий, мотыльковый век. Желтеет бумага, на которой напечатаны ваши статьи и очерки, подшивки со вчерашними и позавчерашними новостями сдаются в архив, на смену им приходят другие громкие события, другие трудноразрешимые проблемы, другие совсем новые новости, которые, в свою очередь, тоже очень скоро будут сданы в архив и превратятся когда-нибудь в живую Хронику своего времени.