Она уставилась на тактический экран, затем с тихим ругательством выбралась из кресла и, тяжело ступая, прошла к основной голосхеме мостика. Когда она расстегнула ремни безопасности и сняла шлем, ДеСото и Клим обменялись унылыми взглядами, но ни один не осмелился запротестовать, пока она всматривалась в голограмму.
— Подтвердите идентификацию этих супердредноутов! — бросила она.
— Что, мэм?
Вопрос ДеСото вырвался от крайнего удивления, и штурман эскадры быстро откашлялся, когда Чин повернулась и пристально посмотрела на него.
— Гм, у наших приборов высокий уровень точности, мэм, — поспешил он с ответом, оглядываясь на собственный дисплей. — Излучения и мощность импеллерных двигателей соответствуют информационной базе данных по спецификации на супердредноуты класса «Сфинкс».
Адмирал издала глубокое угрожающее горловое рычание. Она крепко сцепила руки за спиной, а штабные офицеры тихо сидели, наблюдая, как она в гневе раскачивается взад и вперед, приподнявшись на носки. Огромная голографическая сфера подтверждала доклад штурмана, но теперь, когда прошла неосознанная растерянность Чин, ее собственное тактическое чутье протестовало против этой информации. Это было совершенно бессмысленно. Если линейные крейсера смогли обрушить на нее такой мощный ракетный удар (а она уже начала подозревать, как им это удалось), значит, корабли первой линии могли открыть даже более сильный огонь! Две эскадры супердредноутов могли бы уничтожить все ее корабли и приблизиться к тому, чтобы резко уменьшить превосходство всей оперативной группы Роллинза одним ударом. И если мантикорцы сумели незамеченными подвести на выстрел линейные крейсера, это означало, что то же самое они могли сделать с супердредноутами.
А если это супердредноуты, почему тогда линейные крейсера убегают? Они уносились прочь от нее с ускорением почти 5 км/с2, в сочетании с торможением ее собственных двигателей суммарный вектор их ускорения составлял около 9,45 км/с2. Конечно, ни один линейный крейсер не захочет подходить к вражескому дредноуту ближе, чем требуется, но их курс также позволял им отвечать на выстрелы ее оружия только орудиями, расположенными на корме. Правда, их огонь наносил «Вальденсвилю» все возрастающий урон, но они могли бы развернуться бортом и вчетверо увеличить интенсивность огня, а с пришедшими им на помощь супердредноутами Чин не могла, вероятно, рисковать задержкой отступления и развернуться, чтобы ответить им.
Яростное раскачивание на носках прекратилось, глаза сузились, когда вдруг в голове блеснула догадка. Если это супердредноуты, то почему следящая сеть «Аргуса» не заметила их возвращение в систему?
Чин посмотрела на часы. Прошло семь минут после изменения курса. Скорость ее корабля упала на 1900 км/с, а линейных крейсеров — возросла до 2000. Чин уже потеряла возможность приблизиться к ним на расстояние эффективного огня из энергетического оружия, но если она возобновит погоню, то сможет удержать их в пределах действия ракет еще более часа. Если этот маневр не подставит ее и под супердредноуты тоже. Если только не…
Три ракеты хевенитов нашли щелочку в очень плотной защите оперативной группы и атаковали КЕВ «Крестоносец». Ловушки и батареи лазеров сделали все, что могли, но огонь хевов был очень плотным. Источников опасности было слишком много, и компьютеры управления огнем корабля переключились в систему самообороны, опоздав всего на долю секунды.
Лазерные боеголовки сработали на расстоянии менее 13 000 километров, а ведь это были ракеты крупных кораблей. Их лазеры прожгли защитную стену «Крестоносца», будто ее и не было. Броня разлетелась вдребезги, просто испарилась, а аварийная система реактора лишь на микросекунду задержалась с включением.
Флагманский корабль коммодора Стефана Ван Слайка исчез в ослепительной вспышке термоядерного реактора, и капитан лорд Павел Юнг внезапно унаследовал командование над Семнадцатой эскадрой тяжелых крейсеров.
Адмирал Чин едва заметила гибель «Крестоносца». Один тяжелый крейсер не так уж много значил в масштабе сражения… или на фоне угрозы уничтожения ее эскадры со стороны мантикорской базы. Если это была на самом деле реальная угроза.
Она прикусила губу. Если это были не супердредноуты, то — лучшие обманки, какие ей когда-либо попадались; инстинкт подсказывали противоположное холодному суровому взгляду датчиков ее систем, но…
Она глубоко вздохнула и, не отрываясь от экрана, скомандовала:
— Полный вперед! — Голос ее был тверд. — Курс на преследование, максимальное ускорение.
— Адмирал Чин преследует противника, сэр!
Адмирал Роллинз вздрогнул, когда доклад коммандера Холкомба пробился сквозь охватившие адмирала усталость и отчаяние. Роллинз повернул кресло, с явным недоверием посмотрел на экран, глубоко вздохнул и стал смотреть, как метки эскадры Чин на экране исполняют самоубийственный пируэт.
— Какие будут приказания, сэр? — спросил Холкомб отрывисто.
В ответ Роллинз только беспомощно пожал плечами. Он находился в 200 миллионах километров позади Чин. Потребуется не менее двенадцати минут, пока приказ дойдет до нее, а до сближения с мантикорскими супердредноутами оставалось менее пятнадцати. Смена вектора ее кораблей продолжалась уже целую минуту, и если она будет наращивать скорость еще в течение двенадцати минут, надобность в приказе вообще отпадет.
— И что даст этот приказ? — спросил он с тихой грустью. — Мы не сможем вовремя отозвать ее и не сможем приблизиться на достаточное расстояние, чтобы помочь, даже если бы она двигалась навстречу нам. Она предоставлена самой себе.
— Они не купились, сэр, — тихо сказала Хонор.
— Купились, но не совсем, — кивнул Сарнов, глядя на нее с экрана связи.
В его голосе не было удивления. Они оба надеялись, что, увидев супердредноуты, хевы прекратят атаку, однако это была очень слабая надежда.
— Они поняли, что мы их поимели. И они затормозили достаточно, чтобы выпустить нас из радиуса действия энергетического оружия.
Хонор молча кивнула и снова перевела взгляд с основного тактического экрана на боковую панель, где все рос и рос список повреждений. Двигатель на «Дерзком» коммодора Прентиса перегревался, однако положение не было критическим. «Натиск» тоже выдержал атаку: все орудия остались в действующем состоянии, но гравитационные датчики выведены из строя, и система связи нарушена достаточно серьезно, так что капитан Рубинштейн перевел дивизионную систему управления огнем на «Непобедимый». Крейсера «Маг» и «Цирцея» пропустили по два удара каждый, но держались. Только «Крестоносец» был полностью уничтожен.
Одна пугающая мысль не давала Хонор покоя: как можно применить слово «только» к гибели девятисот мужчин и женщин — но все же слово соответствовало действительности. Эти потери были ничтожны по сравнению с тем, что потерял флот Народной Республики. Она понимала это, однако еще одна мысль колотилась в висок: при всем таланте и отваге адмирала ему не удалось остановить врага. Да, они нанесли серьезный удар по хевам, но не спасли базу — и Пола!
Хонор, устыдившись, отогнала прочь посторонние мысли и заставила себя взглянуть на ситуацию без эмоций. По крайней мере, вторая группа хевов все еще болталась у самой гиперграницы, не вступая в схватку. Противостояние продолжалось между кораблями Сарнова и основательно потрепанным неприятелем, висевшим у них на пятках. И тут на схеме замигали яркие значки поспешно созданного минного поля, в трех миллионах километров впереди. Даже датчики «Ники» не могли разглядеть мины — несмотря на то что компьютеры корабля знали, где они находились. Хевенитам, с их низкочувствительными системами, должно повезти еще меньше.
— Вход в минное поле через две-точка-девять-шесть минуты, мэм, — доложила астронавигатор Шарлотта Озелли, будто прочитав мысли Хонор. — Хевы должны войти в зону поражения через… семь-точка-пять-три минуты.