Командировка уже завершилась, а желание прикалываться над Ульяновском живо. Ульбург, Лениняновск, Ульяна-на-Володеволжск. Оказался таким же засыпанным снегом в эту зиму как Москва, только нечищеным – как москвичи говорят – от слова совсем. Тема УАЗиков совершенно оказалась не раскрытой. Интернет сообщает, что по всему миру есть сообщества фанатов «буханок», также и «козлов», занимающихся рестайлингом и умиляющихся над анимешной мордочкой УАЗ-минивена. Везде есть такие сообщества, кроме родины УАЗа. Я не встретил не то что разрисованной-переделанной «буханки», я вообще не встретил на улицах родной автопромышленности. Джипы всех родов импорта буксовали и брызгали коричневым снегом на тротуары. Все японцы и европейцы были здесь. Гелентвагены и Прадо стояли рядами у ТЦ. Но ни одного уазика, ну хотя бы «Патриота», не встретилось. Не перебежал он мне дорогу, не стоял прислонившись к сугробу, не рычал на крутом подъёме. И всё так. Ничего родного не было в городе. Среди коротких старинных улиц с купеческими двухэтажками не успевала родится у меня трепетная благодать от архитектуры, как я упирался в Огромный Стеклянный ТЦ заклеенный светящимися брендами одинаковыми в каждом городе России. К дому Ульяновых не пройти – ремонт. В парк у реки не спуститься – темно и маньячно. По центру не погулять – скользко и непролазно одновременно. Центральные рестораны не имеют в наличии и половины меню. Нет тёмного пива. Нет супа. Нет хлеба. Ни крутона, ни гренок, ни пирожков, ни блинов. Есть только белые рубашки официантов с лицами призывников на медкомиссии и ёлка у входа сложенная из пустых винных бутылок. Какой ты, Ульяновск, неготовый к гостям. Памятник букве «ё» был бы небольшим утешением, если бы имел я лопату откопать его. Смотровая площадка с видом на оба моста была бы моим променадом, если бы не скрипучая рядом сломанная канатная дорога и не бродячие собаки. Одна только Волга, замёрзшая как будто вовсе мелкая, как пруд в парке, ставшая белой пустыней очаровала. Не приглянулась она мне в Волгограде, обычной показалась в Ярославле и Костроме, в Саратове, в Твери. Забавной была на паромной переправе в Мышкине. Красиво лежала в Рыбинске и Угличе. В Калязине и Ржеве тоже скорее просто понравилась. В Ульяновске остановленная морозом наконец-то показалась прекрасной. Ни движения, ни проруби. Нет людей на льду, сколько видит глаз. Зная, что Президентский мост с подъездами равен двенадцати километрам, смотришь на лёд Волги с почтением. Говорят, что летом вся цветёт, злословят, что отмели да погибшие суда не красят. Пока не верю, слепну от белости льда. Если и Волга прокинет мои впечатления, то совсем пропал ты, Ульяновск. Ночью на том берегу азбукой Морзе разговаривают со мной верхушки ветряков ветропарка. Я видел их вблизи Вены, представляю всю мощь. Но на фоне Волги и они только красные диоды, как простая гирлянда из одного красного цвета протянулись по берегу. Спросил у проходящих местных, что за огни – не знали. Я-то подготовился перед поездкой, почитал. На второй день отпустило меня разочаровываться в чужих городах и стал я получать удовольствие от еды. Нашлись всё же в переулках тёплые котлеты и суп, горящие сковороды с мясом и овощи-гриль. Занимался people watching. Всё как везде по России. Полковники обедают с водкой и небылицами о службе. Планируют следующую медаль. Гости с юга, мужчины полные, занимающие полкафе, не работают, сидят с чаем, разговаривают по мобильному вставляя русский мат в родную речь. Подростки вставляют родную речь в мат и шумят как их адские колонки в рюкзаках, выныривают из одного бессмысленного магазина и влетают в другой, третий, в фуд-корт. Холодно просто так материться меж сугробов. Народ в целом как везде, чудной, суетливый и близорукий. Не видит красоты края, смотрит на ТЦ из тёмных окон Пасфайндера или с обратной стороны витрины «Бургеркинга», сквозь наклейку, что порочит соседний МакДональдс. Встречи по работе были сродни походу по городу. Народившиеся 30-летние главные врачи, озабоченные обтягивающей одеждой и тюнигом «Приоры» встречали в бедненькой, но чистенькой светлице двухэтажного административного корпуса, который должно быть посещал ещё папа Ильича. Местные фармфирмы ютящиеся в арендованных клетях офис-центров с чайниками и кипятильниками в коридорах на пионерских тумбочках. Секретарши администраторов решающие за всех кому и с кем встречаться сегодня, кто занят, а кто перенёс встречу. И на каждом визите постукивание ботинками о стенку и порог, встряхивание снега, смена бахил и масок, знакомство и улыбка под маской так чтобы по глазам было видно, что я рад и счастлив говорить. Местные все без масок, устало машут рукой, сокращение бюджета медицины региона кажется коснулось и их корпоративной культуры. Главный врач-предприниматель, главный врач-качок, главный врач-политик. Моложе меня. Молодечно. Я бы тоже не отказался руководить клиникой в 30-35. Откуда талант взять? Не научили меня. Улетал «Победой». Много плохого слышал про авиакомпанию, придираются, преувеличивают. Если лететь одному, без семьи, без багажа, без смысла жизни и недолго, то очень даже неплохо. Сложно в целом испортить полёт длительностью час с небольшим. Отсутствие кармана у кресла впереди только смутило. Интересен тот самый злосчастный контроль багажа по размеру, когда твою сумку кладут в железный ящик размером с кота и потом хлопают крышкой, так чтобы она непременно со
* * *