Чекасин имел больше отношения к Москве, чем к Ленинграду. И Валентина Пономарёва тоже. Трио Ганелин-Тарасов-Чекасин было скорее прибалтийское, чем столичное. А ленинградский рок родился по сути из авангардного джаза. Политическое место занял Макаревич, Боря Гребенщиков красил бороду в зелёный цвет, пел про Пурпурные снега, или вместе с джазменами, которые реально умели играть, жевал газету на микрофон и играл на гитаре электробритвой. Это был эпатаж, в котором участвовали все. Курёхину этого было мало, поэтому он и придумал свою Поп-Механику, когда в целлофановом пакете на штанкете спускали Эдуарда Хиля. Это было остроумно и весело, но к музыке это не имело никакого отношения. Чекасин очень неординарный музыкант, он умел играть на нескольких флейтах сразу, но Гребенщикова он учил скорее эпатажу, чем музыке. Когда тот на совместных концертах пытался музыкально импровизировать, Чекасин это немедленно прекращал и просил его взять вместо медиатора работающую электробритву, которой Боря возил по струнам, извлекая из гитары необычный скрежещущий звук. И у Курёхина, как оказалось после смерти, осталось весьма скудное наследие. Это стало хорошо видно, когда Алексей Айги аранжировал музыку Курёхина для современного симфонического оркестра. Не Чайковский, не Прокофьев и не Мусоргский, к великому моему сожалению.
Сергей Курёхин, Валентина Пономарева, Владимир Чекасин. Джазовый фестиваль «Осенние ритмы».
Фото Александр Забрин
C Чекасиным мы ставили настоящие опыты и получали результат. Я привязывал к рукам Валентины Пономарёвой провода и подсоединял их к магнето от телефона. В момент особой музыкальной экзальтации я поворачивал диск телефона, Валю било током и она извлекала из себя волшебные рулады. У меня была идея записать отдельную пластинку, где я бил бы её током, а она бы вопила аки ерихонская труба. Валентина в этом смысле тётка интересная, как говорится «без страха и упрёка»: что скажешь, то и будет делать. Настоящая. С нами Вапиров играл, только из тюрьмы освободился. Позаимствовал саксофон — подменил фирменный на раздолбанный чешский в Консерватории, его вломили, и он присел ненадолго. Жаль тех записей нет. Видать, Лёня погрозил нам пальцем с того света.
ПАПА ЛЕНИНГРАДСКОГО РОКА
Кураторы КГБ были не только у Рок-клуба, там их было аж трое. В отделе народного образования тоже был куратор, и однажды он пришёл ко мне в студию. Он предостерегал меня от антисоветской деятельности. Объяснял, что такое антисоветчина:
— Если вы что-то размножили в количестве более семи штук, это уже тираж. Если меньше — нет. Но если вы написали антисоветский текст и положили его в стол в одном экземпляре — это криминал. В механической записи ответственность возлагается на того, кто пел.
Вот такой был парадокс. Копировать аудио продукцию без цели наживы было можно в любых количествах, а тот же незалитованый текст на бумаге нельзя. Так они и проморгали нас. Либо потворствовали нам, поди сейчас разбери.
ЧАСТЬ 4.: Кудрявый парень в высоких ботинках или
как я был подпольным менеджером «Макара»
Нас мотает от края до края,
По краям расположены двери.
На последней написано: «Знаю»,
А на первой написано: «Верю».
И, одной головой обладая,
Никогда не войдешь в обе двери:
Если веришь — то веришь не зная.
Если знаешь — то знаешь не веря.
И свое формируя сознанье,
С каждым днем от момента рожденья
Мы бредем по дороге познанья.
А с познаньем приходит сомненье.
И загадка останется вечной,
Не помогут ученые лбы:
Если знаем — ничтожно слабы.
Если верим — сильны бесконечно.
Стихотворение 70-х годов из книги
I
С Андреем Макаревичем я познакомился в Ленинграде в середине семидесятых на сейшне в ДК вагоноремонтного завода «имени 25-летия Октября». Это был трехдневный подпольный рок-фестиваль. «Макара» привез в Ленинград Гребенщиков. В тот день выступало много групп, народ бродил туда-сюда, не очень внимательно слушая музыкантов. Как обычно на таких мероприятиях кто-то курил в туалете косяк, кто-то пил вино, кто-то читал самиздатовские рок-журналы. Но когда на сцену вышел кудрявый парень на высоких ботинках все изменилось.