Андрей Макаревич
«Словно проклятый гонец, хожу…», — негромко начал Андрей, а дальше выдал один за другим десять хитов, закончив балаганом с марионетками. На второй или третьей песне зал настороженно затих, потом люди встали со своих мест и двинулись к сцене. Это было совсем не похоже на песни других групп, Макаревич говорил с публикой понятным языком, без заумностей и ненужного пафоса. Простота в купе с энергией покоряла. Из коридоров и туалета быстрой рысцой бежали остальные, боясь пропустить что-то стоящее. Мой отец, которому тогда было 65 лет, был потрясен. Я провел его на сейшн тайком, папа очень хотел посмотреть, что в таких местах происходит. Он знал, что я занимаюсь рок-группами, звукозаписью и игрой на гитаре.
Отец не ожидал такого качества текстов, глубины их содержания, а главное — обалдел от нашей свободы. Мы открыто говорили о наболевшем, вели себя вызывающе, цитировали «запрещенных» писателей. На следующий день он сказал: «Андрей, я был уверен, что после окончания концерта откроются двери, на улице будут стоять «воронки», и нас всех аккуратно туда погрузят!». Он когда-то был политическим заключенным, и по-своему воспринимал жизнь. Но никого тогда не повязали, а я приобрел в глазах отца определенный авторитет. Ведь все, что происходило с нами в ДК, для него было вопиюще, безрассудно смелым.
II
«Машина времени» стоила дорого: 400–500 рублей за концерт, тогда как зарплата рядового инженера составляла 130 рублей в месяц. Я организовал не один подпольный сейшн «Машины времени» в Ленинграде и занимался ими пять лет. Макаревич всегда получал деньги за выступление сам, хотя формально директором группы тогда был Ованес Мелик-Пашаев. Но Андрей четко соблюдал личные интересы, и это ему позволялось. Ведь именно на «Машину» тогда ходила публика, Андрей магнетически держал зал и был очень популярным, питерцы не дотягивали до уровня москвичей, и без песен Макаревича они никому не были нужны. Я приносил гонорар Макару перед началом, а когда сейшн заканчивался, он выдавал деньги ребятам в гримуборной. Считал, кому сколько, по своему усмотрению. Приглашенные музыканты получали меньше, чем те, кто работал в постоянном составе, но против установленных тарифов не возражали. Мне тоже доставался неплохой куш: после того концерта в ДК вагоностроителей, Андрей сам позвал меня в свои подпольные менеджеры.
«Машина времени». Слева направо: Андрей Макаревич, Евгений Маргулис, Сергей Кавагое, Александр Заборовский (художник по свету), Александр Воронов, Ованес Мелик-Пашаев (звукорежиссер). 1978 год
— Приезжай на неделе в Москву, — сказал он на прощание. — Перетрем наше плодотворное сотрудничество.
И я поехал. Андрей оказался хлебосольным хозяином, он встретил меня на вокзале, привез к себе домой, налил вина, достал закуски. Причем, дешевый «Портвейн» он уже тогда не пил, вино оказалось хорошим и явно прилично стоило. Квартира Андрея была рядом с площадью Гагарина и выглядела очень живописно. В большой комнате, заваленной журналами и книгами, над кроватью, прямо на стене, была нарисована большая свинья.
— Это что за зверь?! — восхитился я.
— Это мой портрет, — довольно рассмеялся Макаревич, — одна девушка нарисовала.
Поскольку меня всегда сильно интересовала тема звукозаписи, Макаревич решил похвастаться фирменным магнитофоном. Но я разочаровался — оказалось, на тот момент я обладал уже гораздо лучшей аппаратурой — «Грюндиком». Тем не менее, мы очень долго беседовали о технике, любимых группах, творчестве, в общем, это был обычный треп двух меломанов. Беседовали-беседовали и договорились о двух концертах в Ленинграде. Домой я летел как на крыльях, потому что Макаревич дал согласие не только выступить, а и записать песни группы на моей технике.
III
«Машина времени» вскоре приехала в Ленинград и сыграла первый концерт на Ржевке, в весьма удаленном районе города, у черта на рогах. Запись же должна была проходить на следующий день в актовом зале какого-то хлебозавода, на проспекте Мечникова. Я его снял за небольшие деньги, привез туда два магнитофона «МЭЗ-28», но в итоге ничего не получилось. Хлебобулочная фабрика топилась электричеством, так что во время записи нам мешали чудовищные фоны! Мы промучились весь день, но труд пропал даром — на пленке был сплошной брак. Тогда я очень расстроился, но мечту начать записывать наши рок-группы не бросил.
Андрей Тропилло