Сама эта игра меня мало интересовала. Даже не умудрился вникнуть в ее правила. Меня приписали в какую-то группу, прилепили на грудь камуфляжной куртки бумажный значок с какой-то отличительной символикой. Кого-то в нашей группе назначили командиром, не помню. Я был простым и самым младшим солдатом. Любой мог приказать мне: «Беги туда!» – и я бежал, не вникая особо, зачем и для чего. Прибежав, я слышал: «Ты куда прибежал, дурак? Мы же твои враги! Беги обратно!» – и я бежал обратно, но опять почему-то попадал во вражеский лагерь. Какие правила? Какие враги? Я просто искал ее, мою Наташку Белову.
В середине игры, весь потный и запыхавшийся, я прибежал в чей-то лагерь, в котором командиром был наш школьный физрук.
– Так, боец! Где твой отличительный знак? – полностью войдя в роль командующего армией, начал отчитывать меня физрук, нахмурив брови.
– Не знай! Посеял где-то.
– Ясно! Потерял в рукопашном бою! А из какой ты группы? – пристал он как банный лист.
– Из этой… как уж ее? Забыл, товарищ командир.
– Ну из «Сатурна» или «Юпитера»? Или из нашего «Плутона»? А? – не унимался главнокомандующий.
– Ага! Из какого-то из этих. Точно не помню.
– Так, где у нас санитары? Ведите этого бойца в санчасть. Он, похоже, в голову раненый. Контузия! Срочно на перевязку!
Так я просидел с перевязанной головой в санчасти до конца игры. Нам дали два часа на отдых перед отъездом домой. Все побежали к речке умываться. Для купания вода была еще слишком холодной. Как назло, я нигде не мог найти свою Наташку. Ее не было ни в лагере, ни на речке, ни на полянах.
Вдруг от этого щавеля так сильно скрутило живот, что я даже присел. Когда резкая боль в брюхе прошла, меня сразу приспичило. Даже испугался, что не успею добежать до ближайших кустиков. Сорвав на бегу с чьей-то головы газетную шляпу, рванул в лесной туалет. Пробежав метров сто и не найдя в сосновом лесу мало-мальски безлюдного места, готов был уже сесть под любой куст. Но и до ближайшего из них нужно было как-то умудриться добежать, не навалив в штаны. В радиусе двухсот пятидесяти метров от лагеря все уже было кем-то занято. Когда подбегал к кустикам с криком «Вуй-вуй-вуй, мамочки родные!», оттуда слышался дикий визг. Закралось подозрение, что все «бойцы» специально сговорились меня опозорить. Подбежав к последнему, по своей возможности терпеть, кусту, едва успел снять штаны, из меня изверглось со страшным звуком, как из брандспойта, все, не успевшее перевариться за последние дни. Сам испугался этого звука, после которого со лба полился градом пот, и я, поняв наконец, что такое настоящий кайф, облегченно выдохнул: «Фу-у!»
Из опасения быть застигнутым на месте преступления, не стал долго рассиживаться. Застегнув штаны и засунув на всякий случай в карман остатки газеты, я уже собирался покинуть спасительные кусты, как вдруг сзади прогремел точно такой же звук, какой вырвался минуту назад из моего нутра. От неожиданности, уже в штанах, я снова присел на старое место.
– Фу-у! Мамочки родные, еле успела! Еще пару секунд – и я бы взорвалась. Чтоб еще хоть раз в жизни я взяла в рот этот проклятый щавель!
У меня волосы встали дыбом: узнал голос моей Наташки Беловой! Она сидела прямо в метре за моей спиной.
– Ой, мамочки! Я, кажется, в какой-то муравейник села. Вуй-вуй! По мне кто-то ползает. Кусаются, заразы! Тебя не кусают?
«О господи! Никто ей не отвечает. Неужели это она ко мне обращается? С ума она, что ли, сошла? Чокнутая! Убежать разве? Хм! Подумает еще, что я трус! Да-а, ситуация!»
Стал тихонько поворачиваться назад, чтобы удостовериться, что мы здесь одни. Белая панамка была так близко, что я мог дотянуться до нее рукой. Больше никого вокруг не разглядел.
«Боже мой! Как же ей не стыдно? Нашла подходящий момент, бессовестная! Вот ведь как время может испортить человека!»
– Слушай, я больше не могу! Надо перейти в другое место. Мне всю задницу искусали. Ой, я даже бумажку не взяла, так меня врасплох прихватило. У тебя есть? Оторви мне маленечко.
«Ба-а! Ну это уже вообще ни в какие рамки! Как я мог влюбиться в такую дуру?»
Достал из кармана газету и протянул ей. Пробормотал: «На, пожалуйста!» и демонстративно отвернул голову в сторону. Пара секунд молчания показались мне вечностью. Только обернулся – прямо в упор из кустов на меня, не мигая, уставились четыре глаза. С пронзительным визгом Наташка со своей толстой подружкой Светкой Корсаковой, сверкая белыми задницами и надевая на бегу камуфляжные брюки, с огромной скоростью рванули в ближайшие кусты, до которых было метров двадцать. Ее подружка споткнулась о корни деревьев и распласталась на животе во весь рост. Наташка, придерживая свои штаны одной рукой, пыталась помочь подруге подняться. Та кое-как встала и быстро похромала дальше с ушибленной коленкой, уже не обращая внимания на свои спущенные штаны.