Девчонки нажаловались Хламидомонаде, училке по биологии, которая была их классным руководителем. Перед отъездом биологичка на общей линейке меня прилюдно опозорила, оклеветав, будто я следил и подглядывал за девчонками. Оправдываться было бесполезно, только жалко Наташку – как она горько ревела. Да я и сам готов был расплакаться, как на похоронах. Любовь же умерла.
Однажды на нашу с женой серебряную свадьбу дети притащили целую охапку щавеля, на который я еще с молодости смотреть не мог. С тех пор в семье было заведено – в день нашей с Наташкой (в девичестве Беловой) свадьбы всем съедать по пучку щавеля. А что самое интересное, в этот день вся наша семья превращалась в цыганский табор, в домашний театр «Ромэн», в котором солистами выступали наши четверо внуков.
Николай Виноградов
Случай на рыбалке
– Какие вы, оказывается, умнявые! Даже дураком себя почувствовал среди вас. Передо мной, что ли, светлоголовыми-то притворяетесь? – долго слушая разглагольствования двух своих друзей об устройстве мироздания, вставил свое критическое словцо Валера, точнее, Валерий Викторович, грузный мужчина лет под пятьдесят.
Когда-то давно, в счастливом и безмятежном детстве, те два года, на которые он был старше своих друзей по двору, имели весьма большое значение, что позволяло Валере быть лидером в этой троице. Ныне Петька стал Петр Николаевич, заводской адвокат, а Толик – Анатолий Александрович, завгар автобусного парка. Свою дружбу с детства они как-то умудрились сохранить до седых волос у Петьки, плеши у Толика и Валеркиной лысины.
Уже конец июля, а им только первый раз за лето удалось вместе на рыбалку вырваться. То некогда всем было, то Петю жена не отпускала. «Не пущу, и не мечтай даже! – ругала она его. – Нажрешься опять с ними, как свинья, три дня выхаживаться потом будешь. Валерка-то вон какой боров! В его брюхе литр водки как рюмочка будет, а ты с четвертой стопки на ногах не стоишь!»
Несколько часов назад они приехали с ночевкой на загородное озеро – свое любимое место. Добирались долго: сначала на автобусе, а потом еще шесть километров топали пешком по бездорожью.
– Своим ходом доволочемся как-нибудь, я думаю. Никого же из нас не заставишь потом трезвым за руль садиться, – выдвинул справедливое решение Валера, – обидно будет.
На костре в котелке уже закипала водичка. Толя запустил в него картошку с морковкой и почистил первых пять рыбин – трех плотвичек с ладонь и двух карасиков чуть побольше. Пете пока не везло, даже не клюнуло ни разу.
– Да ладно тебе, Валера! Перед кем здесь выпендриваться? Мы ж за эти сорок с лишним лет как облупленные друг перед другом стали. – Толик насаживал свежего червячка, специально для этого надев на нос старые очки-телескопы, протертые о старомодные, выцветшие плавки. – Тьфу, гадство, правое очко опять вылетело. Ну все, теперь и не найдешь! – Он шарил руками по траве. – Это умный дураком может притвориться, а дурак умным – вряд ли. Стой, не топчись здесь, очко мое затопчешь!
Анатолий Александрович три года назад овдовел. Сегодня это пожилой мужчина, высокий, как дядя Степа, и худющий, как Кощей Бессмертный, имеющий троих взрослых детей и уже четырех внуков.
Вечные проблемы на работе и тяпом-ляпом залатанный, прохудившийся домашний быт – все ушло куда-то в туман и моментально забылось. Улыбались не только их хмурые до сего дня физиономии, но и души, бывшие когда-то чувственными, но успевшие изрядно зачерстветь. Ощущалось чувство полнейшей свободы, она выпирала у них изо всех телесных отверстий. Даже седой Петр Николаевич, подкаблучник с тридцатилетним стажем, самый первый в городе скромняга, семьянин до мозга костей, успел за это время так расслабиться, что уже четыре раза ни за что ни про что обложил матом Анатолия, да так смачно, что числом этажей, наверно, переплюнул какого-нибудь бывалого боцмана балтийского флота. Не ожидая этакой прыти от своего высококультурного друга, удивленный Толя даже забыл на него обидеться.