– Фу-у! Ну все, тема музыки закрыта! Умаялся я уже что-то. – Главарь плюхнулся мощной задницей в пяти сантиметрах от сервированного стола и, усевшись опять в любимую позу Будды, сразу начал накладывать закуску себе на пузо. – Классную дискотеку устроили, жаль видеокамеру никто не захватил. Потом бы поржали.
– Уй, я над тобой угорал, как ты пузом тряс, чуть не обдулся со смеху, – присел на корточки к столу Толик, поддернув плавки. – А Петька-то совсем с ума спятил. Я уж бояться начал, как бы у него седая башка не оторвалась.
– Ну че, еще по одной дерябнем да пойдем скупнемся, что ли? – предложил турецкий татаро-монгол, нарезая копченой колбасы.
– Не-е, я пас, – отказался Толик. – Че-то в такую жарищу и пить даже неохота.
– Я тоже че-то не хочу, не лезет, гадина, – сморщил физиономию Петя. – Когда рыбачить-то начнем? Только пьем, жрем да языки чешем.
– Во дает рыбак! – улыбнулся Валера. – Ты че сюда, за рыбой, что ли, приперся? Рыба в магазинах водится, а мы здесь, чтобы счастье вдыхать. Иди, рыбачь, кто тебе не дает? Ну вы и компаньоны! Три здоровых мужика, а один пузырь доделать не можем. Че же, мне одному, что ли, пить? – Недовольно поглядывая на недопитую бутылку, лидер стал все сворачивать со стола. – Ладно, отложим до вечера тогда. Айда рыбачить!
– Петро, ты куда закинул? Сейчас же наши лески запутаются, сам тогда распутывать будешь. Места тебе мало, что ли? – стоя с удочкой по пояс в воде, ругался Валера.
– Че ты возникаешь-то? Сам же ко мне залез, я давно в это место кидаю, – парировал Петя.
Процесс рыбалки пошел полным ходом. У главаря уже обгорели на солнце плечи и грудь. На лысину он надел шляпу из газеты. За пару часов каждый наловил килограмма по два карасей с окунями.
– Тьфу, проклятье! У меня за корягу, похоже, зацепилось. Из-за вас все, заболтали меня, – заворчал Толик. – И че теперь? В воду лезть, отцеплять? Пиявок своей кровью кормить? Ну уж нет, лучше я леску оборву, у меня запасная удочка есть.
– Дай-ка сюда, рыболов! – выхватил у него удочку Валера. Стал водить удилищем в разные стороны, потягивая и легонько дергая леской. – Оп-па, пошла коряга, кажись! Сейчас вытянем. – Он стал потихоньку вытягивать. – Тяжелая, гадина, как бы леска не оборвалась. Эх, мать честная! Щука! Это же щука попалась, братцы! Вот чудо-то, щука на червя клюнула.
– Вот это фокус! – обрадовался Толя. – Надо ей в пасть заглянуть. Наверняка она какого-нибудь малька заглотила. Огромная-то какая, килограмма на два.
– Ага, на десять! – возразил толстяк. – На полкило, не больше, щуренок совсем. Это так кажется, когда из воды вытягиваешь…
Вдруг Мамонт с удочкой начал откровенничать:
– Не знаю как вы, мужики, но лично у меня – только, чур, между нами – за эти годы совместной жизни на повседневный вид своей Тамарки настолько уже глаз замылился, что никакой реакции в сознании не возникает, даже когда она в одном неглиже по квартире расхаживает. Представляете, она в одних трусиках и лифчике, а мне хоть бы хны.
– За потенцию свою беспокоишься? Не пукай, Халера, это с мужиками часто! Приелась просто, – откликнулся Винни-Пух, стараясь строить из себя бывалого. – Со мной сто раз такое случалось. Эх, нам бы сейчас сюда тройку дурочек в купальниках лет тридцати пяти, я бы посмотрел у тебя под пузом, какой ты импотент.
– Я тут недавно телепередачу по каналу Дискавери смотрел, – взял слово овдовевший Кощеюшка. – Там какое-то племя аборигенов из Папуа-Новой Гвинеи показывали. Дикие люди! Представляете, все бабы у них там вообще без лифчиков бегают, в одних набедренных повязках, – и ничего! Их мужики – страшные такие все, низкорослые, еще худее меня – даже глазом на это дело не ведут, будто так и надо. Срам-то какой! Наверное, у них уже мозоль на глазах от такой порнографической картины образовалась. Как раз в это время леща копченого ел. Их наготу увидел, аж кость в горле застряла. «Эх, – думаю, – повезло кинооператору с командировочкой! Меня бы туда, вождем племени».
– Во-во, у меня то же самое в последнее время происходит, что и у этих страшных мужиков-аборигенов, – чистосердечно апеллировал к друзьям Валера. – Че-то здесь не клюет совсем. Эй, Толян, у тебя там клюет хоть че?
– Иди сюда, я здесь прикормил, половину батона искрошил. Жор идет – успевай закидывать только, – позвал друга Толик. – Ну и че дальше про Тамаркины трусы-то? Она у тебя ничего, интересная женщина, видел однажды.
– Видел? И когда же ты ее видел, интересно спросить? – сразу взъерепенился пузан.
– Давно, в прошлом году еще. Ты меня в тот день в шахматы пригласил поиграть, помнишь? – вспоминал Толик. – Я пришел, а ты как раз в это время в ванной был. Она предложила пройти в твой кабинет. Раздевался в прихожей, а дверь в вашу спальню открытая была. Ну, а там твоя Тамара как раз в одних трусах и лифчике чулки напяливала. Я тогда чуть на задницу не сел от такого зрелища. Пялился на нее с выпученными глазами, аж рот у меня сам собой расклебянился. Забыл даже, зачем и пришел. Что самое интересное, трусы-то на ней были точь-в-точь как у моей покойной Глаши – обыкновенные семейные трусы, розовые в горошек. Они, похоже, маловаты ей уже были, обтянули все, в телеса врезались. Да и лифчик тоже, хоть и самый большой размер, а бюст все равно весь наружу вылазил. Я тебе тогда не сказал, постеснялся. А че тут такого-то? Подумаешь! – Кощей Скелетович создал на своей физиономии маску обиженного.