Были мы все передовыми комсомольцами восьмидесятых, авангард партии, так сказать, взращенные родителями, строившими метро и запускавшими ракеты в космос. Им доложили: ни тут ни там нет ни бога, ни черта. Представили мы Леху, имевшего метра два роста и косую сажень в плечах, убегающим от кого-то ночью, посмеялись, подтрунивая над деревенскими предрассудками, да начали обсуждать девчонок, что прибыли с нами вместе «на картошку».
А где-то через часик приспичило мне по нужде. Баба Нюра спала уже за занавеской на печке, и решил я, что самостоятельно смогу отыскать дворовый нужник. Вышел на улицу – тьма кромешная. Побродив в темноте меж сарайчиков и курятника и не обнаружив нигде постройки, похожей на туалет типа «сортир», я решил отойти в лесок. Конечно, я был несколько пьян, но справлять нужду на участке мне все еще не позволяло воспитание.
Только закончил я свои дела, как услышал поблизости: цок-цок-цок, цок-цок-цок.
Я сначала прислушался, но потом решил, что просто бабулин самогон решил поиграть со мной в какую-то игру типа «здесь слышу, здесь не слышу». Застегивая последнюю пуговицу на штанах, я услышал из темноты уже совсем рядом: цок-цок.
Дыхалку перехватило, и волосы пришли в движение на моей голове:
«Он! Тот самый!»
Когда в два часа ночи на заброшенном кладбище в пяти метрах от тебя раздается цоканье копыт, а за час до этого ты слышал душераздирающие истории деревенской бабули…
В поисках спасения, так и не застегнув проклятую пуговицу, я сломя голову ринулся в сторону дома. Но сивушные масла турнепсного первача совершенно смешали в моей голове все внутренние вешки, тщательно расставленные мной, когда отмерял шаги от дома бабы Нюры. Мой навигатор окончательно сбился и, насколько это было возможно, максимально накосячил с выбором направления. В итоге метров через двадцать бешенного пьяного бега, при котором ноги каким-то образом умудрялись задевать даже уши, я провалился в яму где-то посреди молодой рощицы, раскинувшейся на просторах заброшенного кладбища.
Яма была достаточно глубокая, потому, как мне казалось, летел я бесконечно долго, успев даже представить себя в образе Алисы из сказки. Плюхнувшись на мягкую, словно чернозем, землю, я моментально подскочил, чтобы бежать дальше, но уперся в вертикальную земляную стену. Понял, что выбраться будет не так-то просто, сделал пару шагов назад, приготовился разогнаться и подпрыгнуть, чтобы в полете умудриться зацепиться за край.
Цок-цок-цок.
Скажем так, сердце комсомольца от сердца любого другого человека по своим тактико-техническим характеристикам ничем не отличается. Снаряд этот влетает в район пяток с одинаковой скоростью у обоих. Тот, кто впервые употребил это выражение, явно был чем-то очень напуган, потому что именно так все и происходит. Я даже готов добавить: где-то в пятках оно бешено продолжает колотиться, требуя выпустить его, чтобы слинять еще как можно дальше.
За минуту я вдруг осознал, что вера – одно из главных составляющих человеческого бытия. И нет. Я поверил не в святой дух и непорочное зачатие. И даже не во Второе пришествие. В этот момент я перед всей комсомольской ячейкой факультета готов был признать существование черта, черной руки и даже гроба на колесиках.
Я вдавил себя в земляную стену, съежился, стремясь максимально уменьшить площадь своего тела: меньше буду – больше вероятность остаться незамеченным. В тот момент я обрел способности хамелеона к мимикрии – думаю, лицо мое приняло цвет земли, в которую я вжался. Отряд фрицев с немецкой овчаркой ярким солнечным днем мог пройти в двух шагах и не отличил бы меня от окружающей местности.
Цок-цок, цок-цок, цок-цок-цок.
Черт накручивал круги где-то поблизости и явно не собирался уходить.
«Почуял человеченку, кажись», – пронеслось в моем заполненном самогоном бабы Нюры сознании, и невероятным усилием воли я родил в себе еще одну сверхспособность – перестал пахнуть как человек.
Цоканье стихло.
Я перестал дышать. Я понимал – настал момент истины. Мне казалось, что я вижу, как черт там наверху оглядывается во тьме, как красные зрачки его шарят вокруг в поиске жертвы, как из ноздрей при дыхании вырываются клубы пара.
Раздалось еще одно «цок», после которого сначала послышался звук осыпающейся с края ямы земли, а через мгновение – звук удара рухнувшего с высоты тела.
Процедив сквозь зубы определение женщин низкой социальной ответственности, я потерял сознание и сполз на дно.
Очнулся я оттого, что почувствовал – кто-то из темноты на меня пристально смотрит. К сожалению, амнезии со мной не случилось, я помнил все: и самогончик под вареную картошечку, и рассказы бабы Нюры, и свою неудачную вылазку в поисках нужника. Помнил и про падение в тщательно расставленную ловушку. Одного я только еще не знал – забрали уже у меня мою бессмертную душу или сия экзекуция еще только предстоит?