Как только он удалился, Нинок сжала пухленькие кулачки, погрозила в сторону соседского дома и сказала:
– Ну, Бабочкин, держись. Сразу козырями ходишь!
Все утро на пляже бабушки обсуждали ответный удар. По возвращении Нинок вынесла из дома большущий ржавый ключ и направилась в сторону сарая. Я, еле успевая, семенил за ней. Бабуля с Кнопиком не спеша плелись позади.
Деревянная дверь сарая со зловещим скрипом открылась, а там… чего только не было. Гора всякого хлама.
– Да уж! – послышался голос бабули из-за спины. – Если хорошо поискать, тут можно найти все. Тут даже, наверное, где-то припрятана моя молодость.
Меня привлек массивный сундук. Под его крышкой мы нашли большой самовар, ласты и старую дудку. Кнопик долго обнюхивал ее, отчего потом сильно чихал.
В углу сарая стояло черное пианино, покрытое слоем пыли, с облупившейся краской и царапинами на боках.
– Вот оно-то нам и нужно! – воскликнула Нинок. – Бабочка со своим идеальным музыкальным слухом с ума сойдет! Устроим ему пытку мазурками!
Последующие несколько часов мы вчетвером – бабуля, Нинок, Кнопик и я – вытягивали пианино из сарая. Кнопик, конечно, не особо помогал: то болтался у нас под ногами, то лаял, то кусал несчастное пианино за педали.
А мы кряхтели вовсю. Сперва упрямое пианино не хотело даже сдвигаться с места, оно словно вросло в пол. Но бабуля с Ниной оказались упрямее и настойчивее. В общем, две милые старушенции – прямо божии одуванчики – одолели-таки инструмент, и вечером побежденное фортепиано стояло под навесом и блестело, словно яблочко, натертое воском.
Нинок торжественно села за инструмент и заиграла. Фортепиано было напрочь расстроено, и музыка эта вызывала желание в срочном порядке уехать из страны куда-нибудь, где потише.
Но именно этого и добивались хитренькие бабули.
Окно второго этажа соседского дома настежь распахнулось, и на нас, открыв рот от возмущения, уставился Глеб Борисович.
– Это что за безобразие? Инструмент напрочь расстроен. На нем категорически нельзя играть!
– Это, Глеб Борисович, нельзя казино подпольное у себя во дворе открывать, а на пианинах расстроенных сколько угодно играть можно. Инспектор нам так сегодня и заявил! – торжествующе сказала бабуленька.
Бабочкин хмыкнул и закрыл за собой окно. Нинок заиграла слезливый романс и запела низким грудным голосом «утро-о тума-а-ан-н-ное». Кнопик сел рядом, задрал голову и начал подвывать.
Через минуту в соседнем доме у Бабочкина позакрывались все окна. Если честно, то и в доме напротив тоже. Нинок с Кнопиком, видимо, перестарались.
– Один – один! – потирала руки бабуленька. – Предлагаю, Ниночка, каждый день такие концерты устраивать. Тем более Глеб Борисович от них в большом восторге.
В этот вечер Бабочкин явился к нам на чай. Он принес груши и коробку пирожных. Мы поставили на стол большущий самовар, который нашли с утра в сарае, и уселись вокруг, значит, чаевничать.
Взрослые очень любезно и мило болтали, много смеялись, вспоминали прошлое, пока я сосредоточенно поедал эклеры. Потом они играли в карты. По правилам, проигравший должен был кукарекать. Каждый раз наш пес жалобно подвывал кукарекающему, и это было очень смешно. По домам разошлись в самом наилучшем настроении.
Бабушка всегда вставала очень рано. Они с Ниной делали в саду зарядку, готовили завтрак и поднимали меня на пляж. В этот день на море все было как обычно: я плескался у берега и все время кричал из воды, чтобы то Нинок, то бабуля смотрели, как я хорошо ныряю. А они тем временем сидели под зонтиком рядом со спящим Кнопиком и вязали крючком плед. Они вязали его вместе, с двух сторон одновременно. Кстати, этот плед стремительно рос на глазах, и мне приходилось каждый раз таскать его на пляж и с пляжа домой в огромном пакете.
В общем, все было спокойно, без происшествий, я уже вылез из воды и, весь фиолетовый от холода, стучал зубами, греясь под полотенцем и прижавшись к пушистому Кнопику.
И тут к нам подошел молодой мужчина в широкополой шляпе. Он вежливо поклонился бабушкам, представился художником Аркадием Лютиковым и предложил их нарисовать.
– Ой, ну что вы! – засмущалась Нинок. – Вы лучше кого помоложе найдите. Нас-то чего рисовать? Да и денег у нас нет, и тем более мы уже уходим.
– Да нет же! – не отступал незнакомец. – Я готовлюсь к выставке. Мне как раз и нужны шикарные женщины с выдержкой. Я нарисую вас бесплатно. Работу подарю вам, а себе сниму копию и потом воспроизведу ее.