По бабулиным глазам я понял, что предложение ей показалось заманчивым, но она сомневалась. А Нинок и не сомневалась вовсе, она поправила волосы под шляпой и сказала:
– Ну что ж, рисуйте!
– Ой, как хорошо, что вы согласились! – радостно воскликнул художник. – Но я боюсь, что долго придется работать, и вы сгорите на солнце. Я приглашаю вас прийти в мою мастерскую.
– Нет, давайте лучше вы к нам! – заключила бабуля и назвал адрес.
После обеда у нас в саду образовалась целая инсталляция. За празднично накрытым столом восседали две разнаряженные в бусы и помады бабули. Они изображали то ли цариц, то ли барынь – в общем, точно каких-то титулованных важных особ.
Художник сидел напротив и делал аккуратные мазки на мольберте, то и дело посматривая на застывших в позе и вспотевших от напряжения бабуль.
Я тем временем пользовался моментом беспризорничества и ковырялся без спросу в бабушкином телефоне.
Нинок все время спрашивала:
– У меня выгодный ракурс?
– Да, все хорошо, – отвечал художник, – но можно подбородочек чуть-чуть повыше.
И она старалась, вытягивала шею, как гусь.
– Попить можно? – спрашивала бабуля.
– Лучше не нужно, потеряете ракурс, и получится уже не то. Пожалуйста, потерпите немножечко ради искусства.
И бабуленька терпела ради искусства. Очень терпела. Так они просидели с Ниной часа три, обливаясь потом.
– Может, все же можно хоть немного передохнуть? Я уже не чувствую ни ног, ни рук.
– Это даже хорошо, значит, они не будут болеть. Уже немножечко осталось. Очень красиво! Да так похоже получается! Это будет одна из лучших моих работ. Возможно, даже самая выразительная картина на выставке.
На лицах бабуль промелькнула тень улыбки, и у них появились силы, чтобы просидеть, не двигаясь, еще часа два. Женщины есть женщины!
– Все! Больше не могу! – сказала бабушка и решительно встала. Она налила себе стакан воды, выпила его залпом, вытерла платочком лоб, подошла к мольберту и широко раскрыла глаза.
– Это что еще такое? – спросила она в возмущении, указывая на холст.
Нинок почуяла неладное и тоже ринулась к картине.
– Это вы! – не моргнув глазом, абсолютно спокойно ответил молодой человек, кивая на свою работу.
– А это? – спросила Нинок, тоже тыча пальцем в холст.
– Это, стало быть, вы. Видите ваш румянец?
– Я тебе сейчас покажу румянец! – угрожающе сказала Нинок. – Сейчас такой румянец покажу… – приговаривала она, целясь в бедного художника веником.
Я наблюдал за происходящим, ничего не понимая. Вернее, я понимал, что дело в картине, но подойти к ней не было никакой возможности, потому что вокруг разворачивались боевые действия. Нинок запульнула в художника веником, он ловко поймал его и кинулся к забору. Бабуля ринулась на перехват.
Бабушкин телефон запиликал. Это звонили мои родители. Они спросили, как у нас дела и чем мы занимаемся. Я абсолютно честно ответил, что у нас все хорошо, что сейчас бабушка пытается догнать дядю, в которого Нина Павловна кинула веником. Родители очень удивились и попросили, чтобы бабушка перезвонила, как только освободится.
В этот момент окно второго этажа соседского дома открылось, и оттуда послышался громкий смех. А потом появился сам Глеб Борисович. Он высунул голову в окно и закричал художнику, словно тот был его хорошим знакомым:
– Аркаша, перескакивай через забор, а то эти две натурщицы еще прибьют тебя!
– Ах вот оно что! – кричала на бегу бабушка. – Так это сообщник Бабочкина! А мы-то уши развесили, позируем, стараемся!
Тем временем я подошел к мольберту и увидел рисунок. Эти был обычный натюрморт уровня второклассника. Я бы точно нарисовал лучше. На белоснежном блюде красовались две кривоватые груши. Одна из них – поменьше – видимо, обозначала мою бабушку, а вторую – с розовым бочком и покрупнее – вероятно, рисовали с Нины Павловны.
Бабочкин, свесившись по пояс из окна, продолжал заливаться смехом, наблюдая, как бабули носятся по двору за бедным художником.
– Ха-ха-ха! Аркаша, подари мне этот натюрморт. Я повешу его у себя на кухне для поднятия настроения!
Натурщицы и художник изрядно вымотались от погони. Обессиленные, они уселись у порога и, тяжело дыша, обмахивались платками.
Бабочкин продолжал висеть на окне.
– В честь своей победы предлагаю устроить чаепитие. С меня малиновый пирог. Попьем чаю? – примирительно спросил он.
– Тащи! – махнула рукой Нинок.
Через пару минут все вместе – Бабочкин, художник, бабули и мы с Кнопиком – дружно пили чай у нас в саду. Все громко смеялись, вспоминая подробности сегодняшней истории. На прощание бабушка сказала Глебу Борисовичу, что они этот его розыгрыш просто так не оставят, и ответочка таки будет.