Ленка уже притащила для сухопутчиков стулья, виновато глядя на мореманов, когда раздался следующий звонок. На этот раз в прихожей было тесно от бушлатов. Только не от макаровских, а снова… от военно-морских!
Из карантина к дорогим девочкам вырвались «фрунзаки». Их было ровно семеро! Как семь богатырей из сказки – один другого статнее и красивее. Они были взмокшие – и от обилия притащенной в складчину снеди и спиртного, и оттого, что погода «за бортом» размякла и раскисла, как и неожиданно посеревший, расплавленный наподобие свечки, осевший снег во вдруг потеплевшем под Новый год и как бы осунувшемся Питере.
А еще, конечно, и от увиденного: в комнате за густо уставленным спиртным и закусками столом восседали десять бравых курсантов, и пушечки на их погонах были перемешаны с якорями, вернее так все перемешалось в глазах, как мы сообща с девчонками заметили, у промокших «фрунзаков».
Девочки в испуге скопились на кухне и теперь выталкивали оттуда меня для «популярных объяснений», а Ленку – на поиски стульев и каких-нибудь комодов для передвижения их к новогоднему столу.
– Извините, ребята, у нас… карантин! – только и могла в испуге пролепетать я, потому что в моей голове все перепуталось, и я знала, ой как хорошо знала, чего надо ожидать в следующие минуты, которые не заставили долго себя ждать.
Стрелка часов неумолимо двигалась к двенадцати. Надо было не только проститься со старым годом, но еще и найти для этого недостающий десяток бокалов с ложками, вилками, тарелками, а заодно и ножами.
Вы догадались, конечно же: опять раздался звонок в дверь, особенно громкий в наступившей вдруг мертвой тишине. Ноги у меня онемели, я просто примерзла к полу, как Снегурочка на северном полюсе, хотя по лбу зловеще сползали капли нервного пота, рискуя испортить косметику.
Дверь отворил дзержинковец Мишка – такой вот и в быту умничка, а не только ленинский стипендиат в учебе. Он же бодро, почти радостно пригласил пятерых мокрющих «макаровцев» не стесняться, заходить и быть как дома, потому что девочки, и мальчики тоже, уже давно заждались дорогих гостей. А на немой вопрос застывшей в глупой улыбке Ленки: «А из чего пить и есть будем? И куда садиться прикажете?» – Мишка, по-хозяйски оглядевшись, заявил:
– Товарищи и подруги! Будьте проще! Давайте пить шампанское из горла и танцевать! По команде «раз, два, три» разбираем девочек! Чур, я – Маринку, это она наверняка все так замечательно организовала! А что? Очень даже романтично – на одну девчонку целых четыре парня! Ай да девочки! Так выпьем же за них!
И мы пили, ели и танцевали от души, как никогда весело и радостно! И хохотали тоже: вот здорово-то, господи прости!
Парни быстро оклемались, благо ситуация складывалась не так уж плохо: скажем, изголодавшиеся курсачи, которым не хватило партнерш, могли отдать себя еде или питью – очень-очень вкусному и изобильному. Еще бы, столько всего натащили «карантинщики»!
И лишь один человек – самый большой, рослый и крепкий, похожий на доброго медведя, грустил…
Я только после наступления Нового года, когда глаза мои привыкли к мельтешению бушлатов и сухопутных мундиров, разглядела его. Это был тот самый третьекурсник, от которого я вчера убегала весь вечер, перебираясь из одного курсантского круга старшекурсников в другой. Так и помешал он мне, к моей досаде, своим молчаливым преследованием завести новые знакомства.
Вчера я даже не подняла на него глаза и поэтому теперь узнала лишь смутно – по этим злополучным трем лычкам на рукаве и медвежьей мощи.
И мне вдруг стало его удивительно жалко, хотя сначала я вообще не поняла, как он затесался на наш вечер – мы же его вовсе не приглашали! Позднее выяснилось: по его огромной просьбе, почти мольбе, пригласил тот самый Ленкин друг – наша последняя надежда не остаться в новогодний вечер одним.
Этот незваный гость сидел за опустевшим столом совершенно один – не пил и не ел, а только смотрел на меня своими очень грустными, большими голубыми глазами, в то время как другие парни наперебой атаковали девочек, запутывая их в разноцветные ленточки серпантина или осыпая конфетти. Я танцевала с Мишкой, но неожиданно выкрутилась из его нежных объятий и быстро, как будто кто-то подталкивал меня в спину, подошла к столу.