– Тебе не придется готовить, – прервал затянувшееся молчание Ник.
– О, я знаю. Тебе не хочется быть отравленным, правда?
Пропустив это замечание мимо ушей, Ник сообщил, что дважды в день будет приходить служанка, которая и посидит с ребенком, если им придет в голову пообедать вне дома.
– Если ты дашь мне возможность, я принесу извинения, – ровным тоном добавил он.
– Забудь об этом. Ты только зря потратишь время. Меня просто тошнит от твоих бесконечных выговоров.
– Пенни… Мне бы очень хотелось, чтобы время, которое мы проведем здесь, было чем-то особенным, – произнес Ник. – Я признаю, что все испортил, но нельзя сказать, что и ты сдерживала раздражение.
– Нет, как это ни печально. – Пенни окинула его неприязненным взглядом. Ее бесило то, что он выглядит таким великолепным и говорит убедительно и ласково, словно с очень капризным ребенком. – Но ты ведь, не задумываясь, снова примешься за старое, едва дело дойдет до оценки моих действий, не так ли? Почему же я должна поступать иначе? И потом, я сдерживаюсь!
– Если хочешь что-нибудь сказать – говори.
– У тебя есть ручка?
Вскинув черные брови, Ник достал из внутреннего кармана золотую ручку. Пенни сходила в холл, где видела мельком блокнот у телефона, и, сев на диван, принялась писать.
– Что ты делаешь?
– Ты очень умно ведешь спор. Я хочу быть уверенной, что меня не собьют с толку. Я хочу высказать все!
– Думаю, мне лучше прогуляться по пляжу. И к тому времени, когда я вернусь…
– Я остыну? – Пенни издала раздраженный смешок. – Никакой надежды, Ник. Ладно, ты готов?
– Это так необходимо?
– Если хочешь, чтобы в следующие пять минут я еще оставалась твоей женой, то совершенно необходимо, – твердо заявила она. – Первое. Мне не нравится, когда со мной обращаются, как с ребенком. Я женщина и мать. Меня не нужно опекать.
– Хорошо, – проговорил Ник, и в его глазах мелькнуло веселье.
Пенни была решительно настроена согнать с его лица это снисходительное выражение.
– Второе. Той зимой, когда я полюбила тебя, ты, пусть и пассивно, поощрял меня. Думаю, моя любовь была для тебя чем-то вроде встряски.
Она достигла желаемого – от веселости во взгляде не осталось и следа.
– Послушай…
– Нет, позволь мне сначала высказаться. А потом я отправлюсь спать одна, а ты подумаешь над моими словами.
Ник в отчаянии махнул рукой и отошел к окну.
Пенни набрала побольше воздуха в легкие.
– Ты мог бы вышвырнуть меня вон, после того как я сказала, что люблю тебя. Если сначала ты терпел меня из жалости, это все же не извиняет того, что после признания ты позволял мне по-прежнему таскаться за тобой, словно собачке на привязи.
Ник резко обернулся. Его глаза сверкали.
– Я не хотел обижать тебя.
– Почему ты терпел меня? – с негодованием набросилась на него Пенни. – Тебя нельзя назвать ни снисходительным, ни терпеливым, а я вторгалась на твою территорию при любом возможном случае. На самом деле тебя должно было бы выворачивать наизнанку при одном моем виде!
Темная краска залила щеки Ника. Но он ничего не сказал. Пенни тряхнула рыжей головой.
– Совсем недавно ты заявил, что полтора года назад я втянула тебя в ситуацию, которой ты вовсе не желал, что ты оказался совершенно беспомощным перед посягательствами какой-то девчонки. Ты, Ник Блейн, владелец крупной нефтяной компании, с репутацией холодного, безжалостного хищника, который никому не позволяет что-либо навязывать себе…
– Я чувствовал себя виноватым перед тобой, – мрачно перебил ее Ник. – Ведь тебе пришлось провести детство с чужой женщиной и в школе-интернате. А я полагал, что у родителей хватит сострадания оставить тебя в нашем доме. Увы, это было глупым и наивным заблуждением.
– А что ты мог для меня сделать? Уж в чем, в чем, а в этом твоей вины нет.
– Мог бы попытаться помочь тебе и твоей матери. Я слишком сурово осудил Лиз после той единственной короткой встречи.
– Ник, тебе было только двадцать, и ты совсем не обязан был о нас заботиться. Твой отец – это другое дело, но он не хотел обременять себя.
– Я не принял никакого участия в твоей дальнейшей судьбе. – Ты был еще слишком молод для роли… Пенни была смущена и раздражена тем, какое направление принял их разговор. – По крайней мере, я мог бы навещать тебя.
– Если из-за меня ты чувствовал себя таким виноватым, то я рада, что ты оставался в стороне, – напряженным голосом проговорила Пенни, понимая, что Ник вынуждает ее посмотреть на былое поведение иначе, чем ей хотелось бы.
– Что там еще в твоем списке?
Джордан. Она собиралась спросить, почему Ник не сказал, что в его жизни есть женщина. Поскольку не было никаких свидетельств того, что их отношения продолжаются, Пенни быстро забыла слова Люси, решив, что все осталось в прошлом. Тем большим было потрясение, когда в ночь после свадьбы она обнаружила, что Джордан по-прежнему представляет несомненный интерес для Ника.
– Пенни… Ты сидишь там и сопишь, – сухо заметил Ник.
– Я собираюсь с силами перед новой атакой. – Она издала нервный смешок. – Я хотела спросить, почему ты пошел на такой экстраординарный шаг, как женитьба на мне, в то время как мог просто объяснить матери ситуацию… Но ты ответил и на этот вопрос. Чувство вины. Чувство вины объясняет все, что бы ты ни делал, верно? В прошлом, настоящем и будущем.
Ник, решивший, что гнев Пенни пошел на убыль, приободрился и шагнул к ней.
– Что ты пытаешься сказать?
Пенни встала.
– Что я не хочу навсегда остаться в твоих глазах тем бедным, обездоленным ребенком, которого, как ты думаешь, спас в Лос-Анджелесе. А похоже, к этому все идет. Неужели ты дума ешь, что я останусь с тобой, услышав такое?
Она попыталась пройти мимо, но Ник рукой преградил ей путь.
– Ты неправильно меня поняла, – проговорил он.
– Нет, я просила тебя сказать правду и получила ее, – дрожащим голосом произнесла Пенни. – Если бы не секс, я вообще не представляла бы для тебя никакой ценности. Это единственное, что я могу тебе дать, не так ли?
Ник стиснул ее узкие плечи и развернул лицом к себе.
– Но это безумие! – крикнул он. – Как ты можешь такое говорить?
Пенни смотрела на верхнюю пуговицу его синей шелковой рубашки, и ей казалось, что она умирает.
– Ты действительно не ревновал меня к Джонни, – прошептала она. – Мое воображение снова подвело меня. Но позволь сказать тебе еще одну вещь, Ник Блейн, последнюю… Можешь забирать свою сверхчувствительную совесть, свой добродетельный вид и свою жестокую, бесчувственную душу и проваливать, потому что я не хочу иметь с тобой ничего общего!
Ник, казалось, остолбенел от ее заключительной фразы. И Пенни воспользовалась этим, чтобы вырваться и укрыться в одной из спален.
Катастрофа. Это слово стояло перед мысленным взором Ника, написанные огромными буквами. Он пытался думать, но не мог. Слово, монотонно звучащее в голове, вытеснило все остальное. Он вдруг вспомнил, какое самодовольство испытывал, почти бездумно парируя ее вопросы. Результат его потряс. Он обидел ее, по-настоящему обидел.
А еще собирался снова влюбить ее в себя! Горький смех вырвался из груди Ника. Правда заключалась в том, что он не знал, с чего начать. И в результате – полный провал. Перед глазами Ника стояло лицо Пенни – болезненное, подавленное. Она поставила на нем крест окончательно и бесповоротно. Впервые он почувствовал, что до смерти напуган. Ник устремился к бару, но тут же замер. Только слабаку необходим алкоголь, чтобы справиться с проблемой. Да и в прошлый раз бренди оказался плохим советчиком…
Муслиновые занавески развевались под легким ветерком, дувшим с Карибского моря. Лежа на кровати, Пенни смотрела, как солнце опускается за горизонт, окрашивая все в малиновые тона, и слушала тихий шорох прибоя.