Голос замер. Брэдли почувствовал, как его поднимают и несут. В шейном позвонке щелкнуло, и он вдруг смог открыть глаза. Должно быть, ослабло давление на какой-то важный нерв.
Окружающая обстановка была настолько знакомой, что даже в полубесчувственном состоянии он смог узнать помещение.
— Поп! — шепнул он. — Поп Хендерсон.
Старик, не обращая внимания, распрямил ему руки и ноги. Брэдли повторил попытку:
— Поп! — на этот раз чуть громче. — Я жив!
Сутулый служитель, нахмурясь, обернулся. Брэдли с немыслимым усилием продолжил:
— Поп! — голос походил на кваканье. — Это я, Дэйв Брэдли. Я жив! Скорее позови врача!
Казалось, Хендерсон испугался. Он наклонился и пристально вгляделся.
— Мистер Брэдли, — произнес он ошарашенно. — Я было вас и не узнал, уж очень лицо распухло. Да и никто бы не узнал на моем месте…
— Это неважно. — Каждое слово давалось Брэдли тяжело, как никогда в жизни. — Я жив. Вытащи меня отсюда, приведи врача.
Хендерсон обеспокоенно колебался, явно не зная, что делать. Потом поднял простыню и развернул ее.
— Мистер Брэдли! Я вам говорил — больше никаких шуток. Одной за ночь вполне достаточно.
Он аккуратно укрыл простыней распростертое тело.
— Сержант Робертс не потерпит, если я еще раз сваляю дурака, — жестко заключил он. — Нет, мистер Брэдли. Дважды за ночь — это слишком.
Хендерсон неторопливо задвинул скользящий поддон в ячейку, закрыл дверцу с номером двенадцать и повернул ручку-защелку.
Потом побрел в свою контору и уселся на стул, терпеливо дожидаясь конца смены.
Роберт Артур
Нож
Несмотря на все старания, Эдвард Доуз не смог преодолеть любопытства и, бочком приблизившись к столу, грузно уселся на стул напротив Герберта Смитерса. Опираясь о стол, Доуз следил, как тот очищает от ржавчины предмет, напоминающий нож. Непонятно, почему Смитерс уделял этой рухляди столько внимания…
Нежно согревая в ладонях порцию виски с содовой, Доуз молча ожидал, не скажет ли чего-нибудь Смитерс.
Но тот полностью игнорировал его, и поэтому Доуз, осушив стаканчик, нарочито громко стукнул донышком о стол.
— Похоже, нож никуда не годится, — заметил он презрительно. — Пожалуй, его и чистить-то не стоило.
— Хм! — огрызнулся Смитерс, осторожно отскребывая с находки засохшую грязь с помощью пилки для ногтей.
— Что это? — с любопытством спросила грудастая барменша Глэдис, собирая стоявшие перед ними пустые стаканы.
— Это нож, притом старинный, — заверил Смитерс, — и принадлежит он мне, потому что я нашел его.
На этот раз хмыкнул Доуз.
— Никак он решил, будто эта штука имеет какую-то ценность? — произнес здоровяк, обращаясь к пустой комнате, где никого кроме них троих не было.
— Мне-то она не кажется ценной, — откровенно заметила Глэдис. — Выглядит как ржавое, старое барахло, которое следует бросить в ту же кучу хлама, откуда оно и появилось.
Ответом служило довольно красноречивое молчание Смитерса. Отложив пилку, он послюнил кончик грязного платка и потер небольшое алое пятнышко на конце все еще замызганной рукоятки ножа. Пятнышко увеличилось и, очищенное от грязи, оказалось граненым камнем с красным отблеском.
— Похоже на драгоценный камень! — заметно заинтересовавшись, воскликнула Глэдис. — Смотрите, как блестит. Может, он и настоящий.
— Пожалуйста, еще одну с содовой! — подчеркнуто громко заказал Доуз, и Глэдис отплыла прочь. Казалось, покачивания ее в меру округлых бедер говорили об отсутствии интереса к предмету разговора, но брошенный через плечо взгляд свидетельствовал об обратном.
— Драгоценность! — все так же презрительно бросил здоровяк. — Вот уж навряд ли!
И Доуз подался вперед, внимательно наблюдая за стараниями Смитерса.
— А тебе почем знать? — со сдержанным чувством спросил Смитерс.
Он подышал на красный камень, потер рукавом и, любуясь, поднес к глазам. Камень напоминал красный глаз: он мерцал и словно концентрировал в себе алые отблески, отбрасываемые решетчатой жаровней в углу комнаты.
— Может, это рубин, — предположил Смитерс сдержанно, как это подобает внезапно разбогатевшим людям.
— Рубин! — массивный Доуз едва не поперхнулся. — С каких это пор нож с настоящим рубином будет валяться на улице и ждать, пока ты его найдешь?