С этими словами он исчез, а я открыл глаза и обнаружил, что было девять утра и звенел будильник. Такой сон, доктор…
— Спасибо, Дэвид, теперь все понятно. Я объясню тебе этот сон, и ты никогда больше его не увидишь.
— Это правда, доктор?
— Перед тем, как скончалась твоя первая жена, Луиза, ты желал ее смерти? Ведь так?
— Да, я хотел, чтобы она умерла.
— Верно. И когда это произошло, ты почувствовал подсознательную вину, будто сам убил ее. В канун женитьбы на Энн это чувство вины выразилось в кошмаре, в котором вновь ожила Луиза. Вероятно, звонок будильника показался тебе телефонным, и это послужило толчком всему сну — о Луизе, Ричарде и всем остальном. Тебе понятно?
— Да, доктор.
— Теперь отдохни несколько минут. Когда я разбужу тебя, ты проснешься и навсегда забудешь свой сон. Он никогда к тебе не вернется. Отдыхай, Дэвид.
— Да, доктор.
— Доктор Мэнсон!
— Да, миссис Карпентер?
— Вы уверены, что это никогда ему не приснится?
— Вполне уверен: его подсознательное чувство вины всплыло на поверхность, если можно так выразиться. И именно так же оно устранится.
— Я так рада! Бедняга Дэвид был на грани нервного срыва. О, извините — звонят в дверь…
— …Это был посыльный с нашими одеялами — свадебный подарок сестры Дэвида. Я отсылала их, чтобы вышили монограммы. Не правда ли, они чудесны?
— В самом деле, очень красивы.
— Я уберу их прямо сейчас. У Дэвида есть сундук из кедра, встроенный под подоконник. Он не пропускает воздуха и отлично защищает от моли, так говорил мастер. Надеюсь, что это так, — ненавижу, когда моль принимается за одеяла.
— Дэвид, теперь можешь проснуться… Ну, как ты себя чувствуешь?
— Прекрасно, доктор. Только я Ричард, а не Дэвид. Удивляюсь, что вы приняли рассказ Дэвида за сон. Вам-то следовало знать, что для Дэвида это единственный способ скрывать правду от себя самого. В тот раз и в самом деле был телефонный звонок и… Энн! Отойди от сундука! Предупреждаю, его нельзя открывать!.. Смотри же, я предупреждал. Но ты все-таки его открыла. Стоит ли после этого торчать у окна и вопить во всю глотку?
Ричард Мэттесон
Добыча
Амелия вернулась домой в четверть седьмого. Повесив пальто во встроенный шкаф в холле, она принесла небольшой пакет в гостиную и уселась на тахту, сбросив туфли. Держа пакет на коленях, развязала его. Деревянная коробка напоминала шкатулку. Амелия подняла крышку и улыбнулась: это была самая отвратительная деревянная кукла, которую она когда-либо видела: семи дюймов длиной, скелетообразная, с непропорционально большой головой. Лицо маниакально-свирепое, заостренные зубы оскалены, а злобные глаза выпучены. В правой руке зажато восьмидюймовое копье. Между стеной коробки и куклой был крошечный свиток. Амелия развернула его: «Здесь Тот, Который Убивает. Он беспощадный охотник…» Артур будет доволен.
Артур… Она посмотрела на телефон, который стоял рядом, на столе, со вздохом отложила деревянную коробку, поставила телефон на колени и набрала номер.
— Хэлло, мам.
— Ты еще не вышла? — спросила мать.
— Мам, я не забыла, что сегодня пятница, наш вечер… — напряженно начала Амелия, но не смогла закончить фразу. Трубка молчала, Амелия закрыла глаза.
Пожалуйста, мам, подумала она.
— Я познакомилась с одним человеком, — сказала она, — его зовут Артур Бреслоу. Он учитель в средней школе.
— Ты не придешь, — сказала мать.
Амелия вздрогнула.
— Сегодня его день рождения. — Она открыла глаза и взглянула на куклу. — Я… в общем-то обещала ему, что мы… проведем этот вечер вместе.
Мать промолчала, а Амелия вспомнила, что в сегодняшней вечерней программе нет хороших фильмов.
— Мы можем придти завтра вечером, — проговорила она.
Мать молчала.
— Мам?
— Теперь и вечеров по пятницам для тебя слишком много.
— Мам, ведь я вижусь с тобой два-три вечера в неделю.
— Ты хочешь сказать, что звонишь по телефону… А могла бы заходить почаще, ведь у тебя здесь собственная комната.
— Мам, не нужно снова об этом, — сказала Амелия.
Не ребенок же я, подумала она. Хватит обращаться со мной как с ребенком!
— И давно ты с ним встречаешься? — спросила мать.
— Примерно с месяц.
— И не говоришь об этом мне.
— Я собиралась рассказать тебе.
В голове Амелии что-то запульсировало. У меня не заболит голова, приказала она себе. И посмотрела на куклу. Казалось, та уставилась на нее.
— Он хороший человек, мам.