И он повернулся, чтобы уйти, — безобидный маленький человечек, плохо приспособленный для выживания в этом злом мире.
К черту, подумал Холси, ну какой тут может быть вред? О'кей, это не очень соответствует правилам, но если Уинчел сможет хоть немного успокоить Гатро, то дело окажется стоящим: охранников просто тошнит от его нескончаемых стенаний. И вообще, если он, Холси, не в состоянии сам принимать какие-то решения, то к чему было назначать его начальником тюрьмы?
— Погодите минутку! — позвал Холси. — Вы не от епископа Кошрейна?
Шенди обернулся:
— Да, да. Вы его знаете?
— Мы вместе ходили в школу. Дайте-ка взглянул, на письмо.
— Оно лишь удостоверяет мою личность.
Шенди подал начальнику письмо. Страха он не испытывал: бланк был украден из архива, а подпись епископа Кошрейна была наилучшей, какую только можно было приобрести за деньги.
— Как он поживает? Давно я его не видел.
— Прекрасно. Правда, его несколько беспокоит больное колено. Он сейчас в больнице.
И Шенди усмехнулся про тебя. Это сообщение не только помешает Холси позвонить епископу, но, как ни странно, оно является чистой правдой.
— Ну да, колено — это из-за футбола в колледже, — пояснил Холси и пристально оглядел пастора.
— Послушайте, преподобный Уинчел, — произнес он после паузы. — Я попал в неприятное положение: Ник Гатро закатывает ужасные концерты по поводу того, что, дескать, ему — и вдруг придется умереть. Может, вы поможете ему взять себя в руки? Конечно, придется вас обыскать, чтобы в камеру не попало что-либо, содействующее побегу. Лично мне вы кажетесь вполне порядочным человеком — полагаю, что можно немного нарушить правила и сделать одолжение старику Кошрейну.
Через пятнадцать минут Шенди сидел в камере Ника Гатро и пытался пригладить волосы пальцами. Его расческа была изъята и находилась на хранении в комнате начальника тюрьмы.
— Я уже решил, что охрана собирается отобрать у меня печень до той поры, пока я не возвращусь из камеры, — заметил он, потряхивая гривой.
Ник Гатро, сидевший на койке, охватив голову руками, взглянул на пастора исподлобья:
— Что-то не похож ты на тех «пташек поднебесных», что я слышал раньше, — сказал он.
Шенди поднялся с табурета и подошел к забранной прутьями двери. Охранник в конце коридора занимался раскуриванием сигареты.
— Зови меня Шенди, — произнес посетитель. — И здесь я не для того, чтобы молиться за тебя. Я пришел, чтобы вытащить тебя отсюда.
Ник раскрыл рот, и Шенди закрыл его ладонью, заглушая возглас.
— Оставь эмоции и наблюдай за охранником: если подойдет близко, то притворись, будто мы разговариваем о твоей семье.
Ник кивнул, и Шенди убрал ладонь.
— Твоя семья не очень-то сейчас о тебе думает, — продолжал Шенди. — Но они не собираются дать тебе умереть.
— Если можно сбежать, то давайте действовать, — прошептал Ник. — Я хочу убраться отсюда.
— И поэтому намерен выйти со мной через главный вход, да? Брось шутки. Побег состоится в тот день, когда они предполагают тебя повесить.
— К чему ты клонишь, Шенди?
— Молчи и слушай — повторяться я не собираюсь. Ты должен будешь повиснуть в пятницу, в полночь. И вот что произойдет: около одиннадцати вечера за тобой зайдут начальник тюрьмы, священник и пара охранников. Священник выслушает твои последние желания — например, насчет писем, которые ты хотел бы поручить ему написать, и прочее… Затем он начнет молиться о твоей душе. На тебя наденут «упряжь»: в ней имеются кожаные манжеты, которые плотно прижмут твои руки к телу, чтобы ты не смог схватиться ими за веревку, когда будешь падать. Закончив с этим, тебя отведут на первый этаж и посадят в машину, которая отвезет тебя через двор, в здание напротив, где состоится казнь. Когда она въедет внутрь, ворота закроются, и ты выйдешь из машины.
В глазах Ника Гатро отражался ужас, но Шенди не обращал на это внимания.
— Когда ты выйдешь из машины, эшафот будет стоять перед тобой: это платформа футов восьми высотой с поперечной балкой наверху. Борта платформ покрыты черной материей. Запомни, это очень важно. По правую сторону будут стулья. На них разместятся официальные свидетели, тюремный доктор и те из репортеров, кто получит разрешение. По бокам встанут около десяти охранников. Палач приготовится приладить петлю и включить пружину люка.
— Весь этот разговор о казни действует мне на нервы, — прошептал Ник. — Возможность убежать, говоришь? Как же я выберусь оттуда, когда смотрит столько народу?