Марк. Вы должны нас понять. Жизнь — сложнее всяких формул. Так сложилось…
Дино. И потом…
Анна (негромко, но твёрдо). Мы решили, это касается нас четверых. Нам так гораздо комфортнее, теплее, по крайней мере — сегодня. В жизни бывают повороты судьбы.
Дино. Со временем вы поймёте. Семейная жизнь это… (подбирая сравнение.) — не тротуар перед «Белым Домом». Бывают рытвины, ямы. И мы — не ангелы…
Алисон. А дальше что, ангелы? Что с нами будет, вы об этом подумали, так называемые «любящие родители»?
Мэрилин. Конечно, подумали. Наши новые дома открыты для вас в любое время. И отцы, и матери любят вас как прежде. И не важно, где мы живем — здесь, или где-то по соседству, когда продадим дома.
Франко (гневно). Как это неважно? Неважно где, неважно с кем, что же тогда важно? (Хватает и надкусывает яблоко, закашливается. Кашляя всё сильнее, тем не менее продолжает свою обличительную тираду.) Дерьмо! Блядуны! Компания лжецов!
В разговор включается Алисон. Одной рукой она яростно стучит по спине Франко, другой — совершает резкие рубящие движения в такт своим словам.
Алисон. Ни одному вашему слову нельзя верить! Ни одному! Что вы твердили с самого детства? Мой дом — моя крепость! Семья превыше всего! Демагоги! Болтуны!
Анна нервно доливает себе кофе. Залпом выпивает. Чашка падает, разбивается.
Алисон (распаляясь). Правильно. Бей, круши всё подряд! Было две семьи. Два по-своему, но счастливых дома. Ничего не осталось. Руины, осколки. (Хватая всё, что лежит под рукой, — подушки с дивана, надувные игрушки — запускает в родителей. Те тщетно пытаются уклониться от летящих в них предметов.) Обманщики! Ублюдки! Прелюбодеи! Фак ю!
Мэрилин. Алисон, Алисон, опомнись!
Марк. Дочка, доченька, что с тобой?
Алисон снимает туфлю и начинает иступленно лупить по огромному, в рост, парному фотопортрету отца и матери на стене. Портрет падает на пол. Франко растёгивает брюки и с преувеличенным удовольствием на лице начинает мочиться на портрет. Брюки спадают на пол.
Анна. Ты с ума сошёл, Франко! Что ты делаешь?!
Алисон ногой наносит ещё один удар по портрету.
Дино. Ну и бестия!
Алисон подхватывает с пола и запускает подушку в направлении отца, стоящего в этот момент у входной двери. Тот уклоняется, подушка сражает вошедшую в дом Кэрол.
Кэрол (обводя взглядом дом). Что тут происходит? Последний раз я видела подобное побоище 30 лет назад в сумасшедшем доме под Бос-тоном. Мы туда пришли с дедушкой вручать больным рождественские подарки. Но ведь там были — больные люди… Кстати, хотела вам сказать про своё завещание. Похоже, невовремя…
Затемнение
Дом Фришмен. Дино в футболке с надписью «VIVA ITALIA» — в мыльной пене, с бритвой в руках, стоит перед гигантским настенным телевизором и слушает своё выступление перед неистово аплодирующей аудиторией. Увлечённый самосозерцанием, не замечает, как в дом со стороны участка с большим конвертом в руках входит Франко.
Дино (с экрана). Каждый из вас много раз на дню должен повторить одну простую — азбучную истину. Настойчивость, настойчивость и ещё раз настойчивость. Только каждодневная настойчивость найти и подписать новых клиентов, делают успешным страхового агента. Таким был мой путь, путь моих учителей, всех людей, успешных в Америке…
Франко (издевательски подхватывая, поверх голоса отца, продолжающего вещать с экрана). Вы должны работать всё больше и больше, 24 часа в сутки, без сна, без отдыха, без отпуска, без обеда и туалета, и когда-то там, в далеком будущем, вы, может, станете миллионерами. (Меняя тон.) И пока все эти дураки будут слушать тебя и верить, и работать всё больше и больше, без сна, без отдыха, без туалета, другие, более ловкие люди, будут делать настоящие, не выдуманные тобой, миллионы! А дураки — клиенты будут страховать свою жизнь и верить в сказки людей без совести, без чести — страховых агентов…
Дино (удивленно.) О, Мама Мия! Порка Мадонна! Ты как сюда прокрался, лазутчик?! Ты с ума сошел, Франко! Что ты несёшь? Я продал уже десять тысяч таких кассет. Нет, не десять, двенадцать! С огромным успехом выступал на конференциях в Майями, Чикаго и Вегасе. И никто никогда не говорил, что это — ерунда. Вот увидишь, и завтра, в Бостоне, весь зал, тысяча человек, без исключения, устроит мне овацию. И мы не слишком преувеличиваем необходимость страхования жизни. (после паузы, примирительно.) Слушай, прекрати демагогию. Пойдём куда-нибудь пообедаем. Это моё последнее утро дома… Я сейчас, только добреюсь…