В 1965 году Ефремов был небольшим тихим городком, каких много на Средне-Русской возвышенности. Отличался этот город только тем, что в 1933 года здесь был запущен третий в стране завод синтетического каучука, где его получали по технологии, разработанной профессором С.В.Лебедевым. Теперь настало время для расширения территории предприятия для строительства и пуска нового производства СКД, ученые страны разработали технологию получения стереорегулярного дивинилового каучука, который по свойствам был близок к натуральному каучуку. Для этого в Ефремов съехалось очень много всякого люда: строители, монтажники - они построили, да и остались осваивать новые цехи аппаратчиками, слесарями, электромонтерами, лаборантами.
В цех полимеризации и выделения каучука ДК1-3 меня направил однорукий Борис Михайлович Вязов, заместитель директора по кадрам, бывший фронтовик. Вообще-то распределение после окончания техникума я получил в поселок Шварцевский, на витаминный комбинат, но мой старший брат Евгений попросил начальника цеха ДК-5 Сиразиева уговорить отдел кадров оставить меня в Ефремове, как способного парня, который может принести пользу заводу, причем именно в цехе ДК-5. Сиразиев даже дал на меня письменную заявку. Он меня, наверное, тогда и не помнил уже, хотя техникумовскую преддипломную практику я проходил как раз в его цехе, рассчитывал узел хемосорбции. Руководителем практики был определен заместитель Сиразиева Ившин. Это было первое мое знакомство с новым производством СКД, оно совсем не было похоже на старое производство, где выпускали каучук в горизонтально расположенных сосудах - 'слонах' - по технологии газовой полимеризации. Там были низкие корпуса цехов, блеклые эстакады, плохие дороги с разбитым старым асфальтом, где всегда было грязно в дождь. А здесь в соответствии с прямоугольной планировкой стояли просторные светлые корпуса, которые поражали воображение, дороги были свежеасфальтированные, чувствовалось стремление руководства завода поддерживать на новом производстве чистоту и порядок.
Производственную практику в цехе ДК-5 мы с Фомичевым проходили днем, но хорошо узнали и сменных работников. Смен было четыре: 'А', 'Б', 'В', и 'Г'. Сменные работали по четыре смены подряд (ночная смена с 0 до 8 часов, дневная с 8 до 16 часов и вечерняя с 16 до 24 часов), потом время работы смен менялось. Так вышло, что мы с Николаем больше сдружились со сменой 'Б'. И с ними однажды поехали в Москву. Этой поездкой мне и запомнился веселый коллектив цеха ДК-5, технологический узел хемосорбции и все время практики. Смена собралась ночью после последней вечерней смены к автобусу, мы тоже пришли. Загрузились, поехали. Поскольку автобус можно было заказать через завком профсоюза только с целью какой-нибудь экскурсии, то в этот раз заявку оформили для осмотра Третьяковской галереи. Мы с Колькой очень были удивлены, когда при отправлении в Москву обнаружили в автобусе много пустых сумок. Все стало ясно на обратном пути, когда эти сумки оказались распухшими и мешали в проходе. Мы-то с удовольствием осмотрели Третьяковскую галерею, больше мне в ней никогда не пришлось побывать. Но из своих попутчиков там мы никого не встретили, а когда спросили на обратной дороге, был ли кто из них в галерее, они все очень удивились такому вопросу. В те времена это оказалось частой практикой, когда профсоюзные руководители положительно откликались на просьбу трудящихся посетить в выходные какое-то культурное заведение в столице и помогали выделить бесплатный транспорт. Был тогда у завода прекрасный венгерский автобус 'Икарус'. Желающие добирались до столицы и находили в магазинах необходимые продукты питания, заморские фрукты, обувь и другие предметы, которых в Ефремове достать было невозможно. А в заказанные культурные заведения, конечно, добраться времени не оставалось. Обратная дорога обычно была значительно веселее, подвыпившие работники завода пели различные советские песни или рассказывали интересные для нас, практикантов, анекдоты.
Хорошо помню тот день, когда пришел устраиваться на знаменитый градообразующий каучуковый завод. В приемной Вязова было многолюдно. Когда я с документами зашел к нему, Борис Михайлович просмотрел их, хмуро взглянул на меня, стукнул кулаком по столу и сказал:
- Аппаратчиком пятого разряда в цех ДК1-3!
А когда я попытался напомнить про Сиразиева и цех ДК-5, Вязов повторил фразу и поставил свою визу на верхнем уголке заявления. С этим я и вышел. Тогда я был немного огорчен, что не попал в тот цех, где проходил практику. Но, конечно, был доволен, что остался в городе, дома. Моих друзей Цветкова и Фомичева все-таки отправили в Шварцевский. Четвертый парень, что с нами учился, Валерка Чурсин, так и не успел поступить на работу, хотя его тоже оставляли в Ефремове. Из-за того, что он был на полгода старше нас и родился в декабре 1946 года, его забрали в армию. И оттуда два года он писал мне письма. Этих писем уже нет давно, но я все помню, что там было написано. Армия многим вправляла мозги, и после нее мы - молодые парни - смотрели на жизнь по-иному. И до сих пор, несмотря на многочисленные изменения в обществе, на эти обратные революции, на распад так называемой социалистической системы, армия у всех нас, живущих на просторах России, в любом ее уголке, в любом городе, даже таком мегаполисе, как Москва, у всех она вызывает самые противоречивые чувства, но чаще горечь и даже презрение, когда мы вспоминаем такое ненавистное слово 'дедовщина'. Нужно отметить, что дедовщина была всегда и во всех армиях мира, просто тогда мы этого не знали и, конечно, не понимали, как с ней бороться.